Но, кажется, такое положение дел известно и незнакомцу. От него веет большей собранностью, чем прежде.
— Держись, — протягивает мне руку, самую настоящую, вполне человеческую, но в ярко выделяющемся на белом фоне черном одеянии, — и медленно, очень медленно садись.
Я не брезгую за что-нибудь ухватиться, но двигаться боюсь. Очень хорошо помню, чем это кончилось.
— Боль быстро пройдет, — обещает мне мужчина, но с большей серьезностью в тоне, — не станешь пробовать — окоченеешь.
Дельное замечание. Особенно сейчас.
Потому я все же решаюсь. Держусь за него крепко-крепко, как за последнее, что осталось, и решаюсь. Аккуратно поднимаю голову, прислушиваясь к ощущениям, потом медленно отрываю от земли плечи, тут же защипавшие от долгой неподвижности, и в конце концов спину.
Вот теперь мне видно лицо моего неожиданного благодетеля-целителя. И все в нем, за исключением цвета глаз, в последние минуты жизни я видела на мосту. Это он. Несомненно, он. Неужели прыгнул следом? Этой игрой, наверное, как и я, набирался решимости.
— Ты… — меня пробирает на смех. Но не осуждающий, не злобный, а мягкий, искренний. Принимающий его решение и считающий его верным.
Его глаза, чистые сапфиры — настоящие, лучше, чем в самой профессиональной огранке, — вспыхивают. В них зиждется крохотный бесцветный огонек, расползающийся по зрачку. Невероятно, но пугает. Красота на грани с демонизмом. Только у демонов, чертов и прочих прислужников Аида такие глаза.
— Я, — заверяет он, делая вид, что не замечает моего всколыхнувшегося страха, — продолжай.
Приходится повиноваться. На сей раз черед за талией — но вот она как раз-таки и подводит. Печально знакомая мне боль вспыхивает в пораженном месте. Искалывает его сотней острейших игл.
— Терпи, — с деловитостью и неспешность просит мужчина, потянув руку на себя и вынудив меня нагнуться ниже, а значит, глубже всадить огонь, — полегчает.
Вторая его ладонь, свободная от моих цепких пальцев, мелькает перед глазами. На ней кольцо. Не кольцо даже, перстень. Самый настоящий, как в фильмах о древних временах, где такие сплошь и рядом носили герцоги. С рубином посередине.
И снова синеватый туман, снова его клубы, осадившие меня… но боль проходит почти сразу, как они появляются. Сама собой исчезает.
— Легче?
— Да…
— Хорошо, — он самодовольно хмыкает, возвращая ладонь с перстнем на мое обозрение, — тогда пора вставать.
Прежде чем я успеваю воспрепятствовать, сам воплощает в жизнь свою задумку. Буквально вздергивает меня вверх, воспользовавшись тем, что так и не отпустила предложенную руку. Держит за талию, вынуждая прогнуться. Любуется видом.
