— Неправда. Никто, кроме тебя, меня не защищает.
От ее веры боль нарастает. В том же самом сердце — под невидимой линией.
— Хочешь честно? — стараясь проигнорировать пламя внутри, говорит Эдвард. — Если бы мы с тобой шли по улице и на пути оказался бы мужчина, пожелавший причинить тебе вред… большее из того, что я мог бы сделать, было бы закричать вместе с тобой.
Верно. Верно и честно, ничего не поделать. Одна лишь мысль почувствовать рядом человека, хоть как-то напоминающего Пиджака, — режет на части. А то, что при этом будет рядом Белла, что она может пострадать — заживо сжигает.
— Хватит, — обрывая мужа, Белла на удивление ловко поднимается со своего места, оказываясь рядом с ним. Наскоро сморгнув слезы, крепко обнимает за шею, прижимаясь к нему всем телом. Дышит неровно, но очень старается это исправить.
— Нет, слушай… — протестует Каллен. Моргает, лишая соленую влагу последней возможности коснуться кожи.
— Нет, ты слушай, — твердо говорит она, устраивая подбородок на его плече — как всегда делала прежде, — я здесь, Эдвард, не для того, чтобы потешаться над тобой, издеваться или жестоко сыграть на факте случившегося. Я здесь, потому что я ужасно сильно тебя люблю — и таким, и другим, и любым, в каком бы состоянии ты ко мне ни вернулся. Я верю в тебя и в то, что у тебя получится справиться с этим, это пережить!
— А если…
— А если нет, — девушка поворачивает голову, поцеловав его в щеку, уже заросшую колючей щетиной, — я буду делать это сама. За нас обоих. Все.
Каллен не находится с возражением на этот счет. Замолкает на полуслове, пораженный искренностью, которую она вкладывает в эту фразу. Без всякой издевки и без всякого преувеличения. Честно и только. По-настоящему честно.
— Я не посмею упрекнуть тебя или потребовать от тебя невозможного, Эдвард, — с улыбкой сквозь слезы Белла гладит его волосы, запуская в них пальцы, — все, чего я прошу, — признать, что ты отец этого ребенка и хочешь им быть. Что ты останешься с нами…
Она часто дышит, кусая губы. Улыбается явнее, судя по голосу.
— Ради вас обоих я сверну горы, — едва слышно признается на ухо, — и, может быть, даже чуть больше…
Затихает. Медлит полсекунды. А потом договаривает, преодолев робость:
— Я хочу знать, что тоже тебе нужна…
И замолкает, успокоено выдохнув. Сказала до конца. Сказала все, что хотела. Получилось.
Эдвард чувствует, что ее ладони до сих пор его не отпускают. Чувствует, как теплое тело касается майки, отказываясь отстраняться. И то, что Белла вслушивается в каждый его вдох, в каждый звук комнаты не подлежит сомнению.
