— Я отказала, отказала, — поспешно договаривает миссис Каллен, сжав его ладонь, — нас там не ждут. Нас там не будет.
Дрожь малость унимается. Ужас малость утихает.
— Не ждут?..
— Нет. Ты в очередной командировке, а у меня заказ на большой праздник… нам никак не успеть.
Невиданное облегчение волной разливается по телу. Растворяясь, силуэты толпы людей, силуэты других мужчин, которых не хочется видеть и знать, с которыми не хочется находиться на расстоянии километра, силуэты испуганных матери и отца, перекошенного от боли лица брата — все уходит. Не будет этого. Не будет.
— Насколько ты здесь? — от проснувшегося успокоения после недавних слов Эдвард собирает по крупицам силы и произносит те слова, которые волнуют больше иных. Достаточно повседневно произносит. Достаточно спокойно.
— В каком смысле? — карие омуты мутнеют, теряясь за непонятной пеленой. Им больно.
— Ты надолго со мной?
Белла делает глубокий вдох. Поджав губы, выпрямившись и покрепче перехватив его ладонь, явно готовится что-то сказать. Важное. Нужное. Волнуется, к гадалке не ходи.
— Я с тобой до конца, — с максимальной честностью, на какую способна, с максимальным доверием, какое хочет дать, отвечает она.
— Но ты помнишь про..?
— Я все помню.
— И то, что я теперь… не тот? — как же жжется это слово!
— И это.
— Не пожалеешь? — он прикусывает язык. Опасная фраза может вернуть ей трезвый рассудок.
— Нет, — но Белла так уверено отвечает ему, что исчезают малейшие сомнения, — я пожалею, если уйду.
Пара секунд тишины и пара ласковых прикосновений. Большей признательности, большей благодарности и большей концентрации того чувства, какое обычно испытывает к жене, Эдвард и представить не может. На мгновенье ему кажется, что все налаживается. Камень упал с плеч, крест отвязали…
Но не все так просто. Все в принципе не бывает просто.
— Эдвард, я хочу, чтобы ты знал, — набравшись смелости после небольшого перерыва, привлекает его внимание Белла. Ту ладонь, что держит в своей, пододвигает чуть влево и чуть вверх. Прикладывает к халату. К животу.
Он вздрагивает, но отдернуть руку не пытается. Не посмеет.
— Если остаюсь я, остается и Он. Мы вместе остаемся.
То, как за секунду рушится выстроенная картинка благополучия, пригибает к земле от боли. Эдвард душит всхлип, но пары слезинок остановить не может.
Нечестно. Нельзя. Невозможно.
— Это тот выбор, что ты просил меня сделать, — продолжает девушка. Тем же тоном, тем же ровным голосом, но с надеждой. Она не скроет свою надежду на него — пока ещё живую, — я выбрала. Я не хочу уходить, потому что люблю тебя. Но останусь только в том случае, до конца останусь, Эдвард, если ты примешь нас обоих. Нас двоих.
