— Потерпи, — умоляюще просит, слушая его то утихающие, то набирающие громкость возгласы, — потерпи, пожалуйста… я верю в тебя, милый, я верю…
— Я должен был сопротивляться сильнее!
— Это не твоя вина.
— Я должен был оттолкнуть его, уйти… убежать!
— Я уверена, ты сделал все, что мог, Эдвард, — её голос звучит так, будто бы ничего особенного не произошло. В её голосе нет ни паники, ни ужаса. В нем нет и не было отвращения. И боли тоже нет. Словно бы абстрагировалась. Словно бы все забыла.
— Я не могу так… я не могу с ним…
— С тобой я, а не он, Эдвард, Я, — Белла стирает его слезы, не давая им сбежать вниз, на всю ту же рубашку, уже изрядно за сегодня пострадавшую. — Мы переживем это. Мы сможем.
Опровергая, мужчина едва ли не давится воздухом. Так рьяно хочет доказать ей, хочет, чтобы раскрыла глаза, чтобы увидела, уверилась в истине… кажется, она не так приняла правду. Кажется, и вовсе не поняла ничего из него рассказа.
— Слезы — хорошее решение, — одобрительно говорит девушка, — со слезами легче… поплачь.
— Я больше не в состоянии быть… твоим, Белла, — сердце предательски сжимается. Как же много потеряно! Как же много не подлежит возврату!
— Ты всегда мой, — каким-то чудом она даже улыбку выдавливает, — ты всегда мой муж, любимый человек и мужчина, Эдвард. Ты знаешь.
— Это больше не так.
— Так, — отказов Белла не принимает, — постарайся подышать ровнее — будет легче.
Неожиданно для девушки Каллен слушается. Рвано, с трудом, но пытается последовать совету. С неизвестной по счету попытки, но все же у него получается. Воздуха теперь хватает.
— Я хотел попросить… — слабо шепчет он, разом утеряв все силы, с которыми сопротивлялся и боролся с ней. С которыми доказывал, что виновен в случившемся он. И только он.
— Конечно, что угодно, — когда-нибудь она в состоянии ему отказать?..
— До рассвета… до рассвета не бросай меня, пожалуйста.
То ли Эдварду кажется, то ли это происходит на самом деле, но непоколебимо-спокойное, добродушное и ободряющее его лицо Беллы искажает страшнейшая гримаса муки, когда девушка слышит эту фразу. Правда, длится неконтролируемая эмоция всего несколько секунд.
— Ни в коем случае, — с легкой дрожью заверяет она, целуя его лоб, а затем щеки, — ни до рассвета, Эдвард, ни после…
Этого уверения ему хватает, чтобы отпустить сознание. Переставая удерживать тот ненужный балласт в его лице, мешающий взлететь, Эдвард зажмуривается, крепче прижимается к жене и, рвано вздохнув, засыпает (если так этот «побег» можно назвать).
