Если бы он мог загадать самое заветное желание, попросил бы восемнадцатого ноября вернуться домой по другой дороге.
— Эдвард… — придушенно зовет девушка, видя, как он сжимает зубы. Но продолжить не может. Не имеет ни малейшего представления как.
Он понимает. Он не осуждает.
Высвобождает обе ладони из её пальцев. Выдергивает их. Ярость красной пеленой, ядовитой коброй набрасывается. Душит, давит и не дает шевельнуться. Завладевает им.
Как посмел!.. Как только поддался сиюминутной прихоти…
— Видишь? — стонет он, с трудом, но поднимаясь на ноги, — это не та правда… не та, которая нужна…
Белла испугано смотрит на него, все ещё оставаясь внизу. Тоже плачет, но неслышно. И боится — глаза выдают.
— Я не хотел! — в один момент, словно бы раз — и щелкнули кнопкой, сменили кадр, восклицает Эдвард. Ледяной стрелой пронзая сознание, уверение, что Белла думает, будто бы все из-за него самого приключилось, выбивает почву из-под ног. — Я НЕ ХОТЕЛ! НЕТ!
Резко поднявшись, ударяет по расположившемуся рядом стеклу. По оконному стеклу, такому же прочному, как те, из сна, возле каждой двери. Бессильно пытается справиться с волной отвращения, затопившей его самого. Ядовитыми шипами впиваясь в тело, оно не отпускает.
— Я НЕ МОГ ОТБИТЬСЯ! Я ПЫТАЛСЯ… Я… ПЫТАЛСЯ!
Эдвард начинает задыхаться и только потому прекращает бессвязные бормотания и удары. Хватается за стену для опоры и почти сразу же чувствует, что его снова обнимают. Снова Белла.
— Нет, отойди, отойди… — старается отстраниться. Старается, но вяло. Силы, пришедшие внезапно, так же внезапно и ушли. Нет их больше. А в груди так болит…
Под конец уже стонет, несдержанно, почти с той же болью, что раз за разом испытывает:
— Нет… не надо… нет…
А она не отпускает. А она держит, прижимает к себе и гладит по тому, до чего может достать.
Шепчет:
— Я люблю тебя.
Шепчет:
— Я здесь.
И её слезы, перемешиваясь с его, мочат рубашку.
Эдвард теряет веру в то, что сможет со всем этим справиться, что дотерпит до рассвета, прежде чем рассыпаться на части от боли прямо здесь и сейчас. Что сможет пережить, перетерпеть и позволить себе хоть на минуту, хоть на полчаса, но стать обратно мужчиной. Собрать вещи Беллы, дать ей одеться и уйти… а потом… а потом уже — все что угодно. Без неё ничего не имеет смысл.
— Отпусти меня, — он предпринимает последнюю попытку. Он больше не будет стараться.
Напрасно. Хватка у Беллы, когда нужно, что надо.
Умело сдерживая его, она не разжимает объятий даже когда они оба сползают на пол у злосчастной стены. Как и полчаса назад, укладывает лицо к своей груди, бесконечное множество раз гладя шею и волосы. Нежно гладя. С истинной любовью. Без презрения.
