— Я не хожу. В последний раз я была там в тринадцать. С мамой.
Понимает, почему на последнем слове её голос срывается. Будто бы знает. А может, делает вид? Но, так или иначе, удовлетворенно, успокоено кивает. Ответ устроил.
— И не пытайся это изменить. Там нет ничего хорошего. И никого тоже.
Возвращаясь на свое прежнее место, Белла согласно кивает. Пока не знает, что будет делать даже через час. Какой цирк, какие развлечения? По-моему, за эту слишком долгую ночь ей полагается достойный отдых. Но уходить не хочется. Никуда. Совсем.
— Ты видел это сам? — тихонько спрашивает она, задумчиво перебирая пальцами его волосы на затылке. На удивление, мужчину это, похоже, совершенно не раздражает. Он даже наклоняется немного назад, дабы облегчить ей задачу.
— Что видел?
— Ту женщину.
— Да, — короткий, но насколько же наполненный, до самых краев, страданием, ответ. Какой страшный, какой ужасающий тембр голоса. И пальцы, впившиеся в её плечи. Всадившиеся, как ножи. — Только я и видел. Поэтому меня и не должно существовать.
— Расскажи… — просит Белла. Какой-то частью сознания чувствует, что ему хочется, что ему надо. Но опасается, что вполне разумно. Опасается, потому что, несмотря на все случившееся, хорошо не знает.
Эдвард хмурится. Сильнее, чем раньше. Сглатывает.
— Меня предупредили, что одно слово — и Мэл погибнет.
— Я никому не скажу. Ты можешь доверять мне.
Он кивает — сам себе или ей — неясно. Но в яблочных глазах, так или иначе, снова зреет знакомая уверенность. Сделает. Скажет. Поверит. Больше не боится.
Слова льются из него потоком. Бурным потоком, неостановимым. Как тогда, через пять минут после попытки самоубийства, вцепившись в её талию, в её бедра. Только тогда следовала речь обо всем сразу, а теперь о чем-то одном, конкретном. Но ужасном — без сомнения. Это понятно с первых слов.
— Это было представление для вип-гостей из Италии. Они хотели два номера — мой и Жаннеты. Её помощнику присутствовать запретили — итальянцы млели от мысли, что хрупкая девочка способна справиться с двумя огромными львами. Я не знаю, что пошло не так. Я видел этот номер множество раз, и ничего не случалось. Сказалось, быть может, отсутствие Оливера… они сорвались. Раз — и нет. Никто ничего не успел сделать.
Эдвард громко прочищает горло, стараясь спрятать что-то, что уже от Беллы в любом случае не скроется. Часто моргает, часто дышит. А руки сжимаются в кулаки.
— Пока они разрывали её, гости аплодировали и доставали дополнительные тысячу евро каждый за прекрасное кровавое зрелище. Они остались в восторге. Хозяин — в прибыли. А я — глупый клоун — как ненужный свидетель.
