И она слушается. Смущенно, но слушается. Нет смысла чему-то противиться — этой ночью уже было все.
Забираясь к мужчине на руки, она делает глубокий вдох. Опасливо, словно бы он вот-вот испарится, прижимается щекой к вылинявшей футболке. Незнакомый запах, перемешанный с потом, дождем и угасающим отблеском какой-то туалетной воды, мигом заполоняет рецепторы. Неожиданно приятно. Неожиданно спокойно. А то, что сердце под тканью бьется, ещё одна маленькая победа. Он ведь пытался заставить его навсегда замолчать…
Эдвард, заметив скованность и интерес Беллы, обнимает свою собеседницу покрепче, удобнее устраивая на коленях:
— Так теплее, — простодушно поясняет он. В голосе — улыбка.
…А время идет. Его не остановить, не прервать, не уговорить. Голубые цифры на запястье девушки сменяются, постепенно переходя с одних позиций на другие — ещё, казалось бы, было пять, а уже шесть. Уже пятерка исчезла.
Только как бы секунды с минутами не спешили, как бы не неслись вскачь вперед часы, а теплый ореол запаха, окутавший Беллу, руки, в которых её держат, не пропадают. И ощущение от них не пропадает. Все как прежде. Все хорошо.
— Можно попросить тебя?.. — звучит возле самого уха. Серьезно звучит, почти строго.
Девушка с готовностью кивает.
— Не ходи в цирк.
Неожиданно — стоит признать. И довольно странно.
— Клоуны так плохо шутят?..
— Животные. Животные неуправляемы.
Он напрягается. Всем телом напрягается. И скрепит зубами, наверняка с силой их сжимая. Только не дрожит. Пока.
Девушке вспоминается их ночной разговор про львов. Содержание она запомнила плохо, каленым железом высеклась лишь тема. И какой-то странный холодок при упоминании сего хищника.
— В прошлом месяце, — Эдвард ведет себя так, будто бы набирается сил для чего-то. Для чего-то сложного. Для чего-то опасного. Страшного даже. — В «Юнион парк» загрызли женщину.
Его передергивает. С силой, явно, так, что даже кончиками собственных пальцев это движение Белла ощущает.
— «Юнион парк»? Это шапито?
— Да. Здесь, недалеко от центра. Билеты не купить, — Эдвард говорит с плохо скрываемым отвращением. С явной желчью, ненавистью и злобой. А ещё болью. Очевидной, без слов заметной болью. — Не ходи. Пообещай мне.
Она осторожно поднимает голову. Глядит на него, не утаивая ничего ни во взгляде, ни в мыслях. Видит снова проявившиеся желваки, видит затопившие глаза неприятнейшее чувство и губы, сложившиеся в тонкую подрагивающую полоску. Прямо как ночью…
