Все как раньше. Все как всегда.
Но все кардинально изменилось.
Ты уверен в себе и в том, что делаешь, я знаю это, потому что вижу твои глаза — горящие огнем, пылающие убежденностью. И то, как ты держишь сумку, как ты стоишь, как смотришь на меня… я будто бы становлюсь меньше. Слабею.
— Если бы был шторм, а я хотела выйти в море, ты бы остановил меня, не так ли? — предпринимаю последнюю попытку, дрожа всем телом и усиленно это пряча. Губы трясутся, слова путаются, голос хриплый, но я еще отчаянно желаю верить, будто смогу тебя переубедить. Будто ты останешься. Будто послушаешь — ты, моя упрямая Чайка. Мое Небо.
— Шторма нет, Маришель, есть хороший ветер, — ты напряженно смотришь на меня, ожидая, когда отойду, — я полетаю не больше часа, обещаю. И сразу поеду домой.
— Темно…
— Перчатки, обувь — все продуманно, — ты нетерпеливо топчешься на месте, — я буду не один, это массовый полет.
— Фатальный… — меня передергивает, а ногти до крови прокалывают кожу.
— Не говори глупостей, — вздыхаешь, наскоро чмокнув меня в лоб, — отойди, Мариша. Я спешу.
Я знаю, что пожалею, когда отпущу тебя.
Я знаю, что буду рыдать, едва ты закроешь дверь.
Я знаю, что не выдержу этого полета, даже если он будет пять минут — слишком большой риск. Ты говорил мне, мы обсуждали, еще на первом свидании — я призналась, что в шторм невозможно управлять яхтой и легко можно потерять контроль над ней, а ты, что ночные полеты запрещены во многих местах и требуют не только лучшего уровня подготовки, но еще и жертвенности пилота — ведь адреналин и яркие эмоции порой стоят жизни…
Но что же я могу сделать?! Если ты решил?!
— Альваро, пожалуйста, если ты меня любишь, не иди, — проглотив слезы, откровенно говорю тебе, заглянув в самое нутро глаз, — если хочешь, я тоже откажусь от какого-нибудь заплыва. Назови дату.
— Маришель, мать твою, не устраивай цирк! — влага в моих глазах, то, как белеют пальцы, поджатые губы — тебе все не нравится, тебя передергивает, закрадываются сомнения в решимость. — Это единственная возможность полетать ночью легально! Я ждал этого полжизни!
Ты резок, убедителен и быстр. Ты даже говоришь с эмоциями, ничего не скрывая, как обычно.
Ты ненавидишь мои слезы и избегаешь их любой ценой — вот в чем причина такого поведения. Ты признавался мне, что готов делать все, что угодно, лишь бы я не плакала. И я не применяла это оружие. До сегодняшнего дня…
— Альваро, пожалуйста… — и первая капелька по скуле вниз, к щеке, к подбородку. Прозрачная и достаточно крупная, постепенно расползающаяся на коже.
