Баэльт нахмурился.
Ничего я не закончил, демоны раздерите меня.
Теперь Гири — новый цехмейстер, а несчастный счетовод Богур — козёл отпущения. Настоящие убийца благоденствуют, невиновный в тюрьме, анемые соучастники, Баэльт и Гири, получили награду за молчание.
Награду и гордое звание марионеток Эрнеста.
— Что- то вроде, — скомкано ответил он, потирая прикрытый глаз.
— А я всегда тебе говорила, что всё наладится, — промурлыкала она, вставая с кровати. — Всегда говорила!
— Теперь у меня будут деньги. Я смогу… — он неловко запнулся. Что сможет? — Ну… Покупать тебе что- то. Чтобы порадовать.
— А. То есть, станешь хотя бы откупаться от меня? — он повернулся, не понимая, шутит она или нет.
Она с улыбкой перебирала склянки.
Демоны. Она действительно похожа на Тишаю. Особенно сейчас.
Или это Тишая в его голове становилась похожей на Каэрту?
— Почему ты на меня так смотришь?
— Потому что я люблю тебя, — в этот раз улыбка вышла уже поживее. Кажется.
— Врун, — уличила она. — Сиди, я ещё не закончила.
А может, она и не должна быть похожа на Тишаю? С чего вообще должна была?
Пора прекратить эти глупости. Уже столько времени прошло. Тишаи нет. А Каэрта… Вот, стоит тут перед ним. Голая. Живая. Любящая.
Ладно. Он останется на все три дня здесь. В конце концов, это уже и его дом в какой- то мере. А ведь он должен заботиться о своём доме? Вроде бы так принято.
К тому же, пора заменить пару ступенек на лестнице. Да и Каэрта жаловалась, что в подвале завелись крысы…
Мрачноглаз, некогда гроза всех преступников, чинит лестницу и выгоняет крыс из подвала. Достойные цели для достойных людей, так говорил Мурмин.
— Ты любишь грозу? — спросила она, когда повязки были сменены, и они вновь лежали на кровати. Он до сих пор не привык к её неожиданным вопросам, а потому некоторое время помолчал, обдумывая осторожный ответ.
— Не знаю, — протянул Баэльт, неловко гладя её по спине. Странно. С каждым разом это приятнее и приятнее. — А ты?
— Я не люблю, — прошептала она, закрывая глаза и зевая. — С тех пор, как я родилась, в этом городе льёт дождь и гремит гроза. Это всё напоминает мне о детстве. А детстве в Веспреме… Всегда отвратительно. Но теперь у меня есть ты, и всё стало гораздо лучше.
Действительно, теперь всё гораздо лучше — теперь у неё одним поводом больше для плача по собственным надеждам.
— Ты же есть у меня? — сонно спросила она. Когда треск молнии разорвал воздух, Каэрта крепко прижалась к нему.
— Конечно же есть, — он сам не понимал, врёт или нет. — А теперь — спи.
