Грейс удовлетворенно вздохнула и уткнулась мне в плечо. Мои губы коснулись ее макушки. До встречи с нею подобные нежности были мне чужды, но сейчас казались вполне уместными. Нас обоих переполняли эмоции, и это мы ощущали без всяких слов.
Я долго держал Грейс в объятиях. Мы общались на беззвучном языке тел. Я гладил ее по спине. Меж тем ее объятия становились все крепче. Я сгорал от любопытства, желая узнать, что вызвало у Грейс такую лавину эмоций, однако выспрашивать не решался. Захочет – сама расскажет.
Наконец Грейс разжала руки и отодвинулась. Наши глаза снова встретились.
– Ложимся? – с легкой улыбкой спросила она.
Я продолжал ее обнимать. Руки Грейс легли поверх моих.
– Конечно.
Мой голос звучал глуше обычного – сказывалось недавнее эмоциональное напряжение. Кивнув мне, Грейс высвободилась из объятий и отправилась в ванную.
Раздеваясь, я продолжал раздумывать над первопричиной перемены в настроении Грейс. Эти мысли грозили испортить сон. Сбросив на пол джинсы и рубашку, я постарался отбросить вместе с одежой и эти мысли. Грейс вернулась из ванной и с тихой улыбкой прошла мимо меня к кровати.
– Теперь я туда загляну, – сказал я.
– Не задерживайся.
Когда я вернулся, Грейс уже лежала на здоровом боку, разглядывая одеяло. Я задул свечи и тоже лег. Уже в темноте я поймал на себе взгляд Грейс.
– Грейс, у тебя все нормально? – спросил я, нарушив данное себе обещание не приставать к ней с расспросами.
– Конечно. Все в лучшем виде.
В соседних хижинах еще горел свет. Отблесков хватало, чтобы видеть силуэт Грейс.
– Может, я ошибаюсь… Мне показалось, что весь вечер ты была такая веселая, а под конец вдруг… – Я подыскивал верное слово. – Загрустила.
Грейс не отвечала. Молчание затянулось. Я даже подумал, что она уснула.
– Ты заметил.
Сказано было так, словно ее подозрения подтвердились.
– Конечно заметил.
Неужели она могла подумать, что я не замечу? Я даже немного обиделся. Я всегда замечал перемены в ее настроении. Не слыша ответных слов Грейс, я коснулся ее рук, проведя по костяшкам пальцев.
– Медведица, почему ты загрустила? – осторожно спросил я.
Ее грусть была для меня как удар. Ведь я изо всех сил старался сделать ее счастливой. Эта мысль пронзила меня только сейчас. Да, я изо всех сил старался сделать ее счастливой. Безумная мысль, если учесть, что в лагере Грейс оказалась не по доброй воле. Но остальное было правдой. Абсолютной правдой.
– Ничего особенного, – выдохнула она.
Я чувствовал: она врет. Внезапную перемену в ее настроении вызвала какая-то особенная причина. Пусть Грейс потом и вынырнула из грусти, это успокаивало меня лишь отчасти.
