Я вяло кивнула, согласившись с предложением отца.
– Вот это моя девочка, – обрадовался он и встал.
Мы втроем молча вышли наружу. Солнце еще только садилось, день уступал место вечеру. Я была измотана до крайности – физически, умственно и эмоционально.
Прохожих было немного. При виде меня они, наверное, испытывали шок, но я ни на кого не смотрела, плетясь за отцом и братом. Счастливого воссоединения семьи не получилось. Справиться с собой я не могла, пусть это и эгоистично.
Мы подошли к нашему дому, в котором редко собирались втроем. Селт почти всегда ночевал у себя в кабинете, где разговоры с ближайшими помощниками о насущных делах Грейстоуна продолжались допоздна. Джоуна едва ли не каждый вечер патрулировал лагерь. Мы только назывались семьей, а по сути каждый давно уже жил своей жизнью.
Пройдя по коридорчику, я оказалась у себя в комнате. В детстве мы делили ее с Джоуной. Потом он перебрался в другую. Тогда я радовалась, что у меня есть своя комната. Сейчас и она не была прежней. Все, когда-то знакомое и притягательное, нынче выглядело совсем непонятным и чужим, словно здесь жила другая девчонка, а я вторглась в ее личное пространство.
Джоуна остался в дверях. Отец положил мне руку на плечо и осторожно повернул лицом к себе. Улыбнувшись, тут же убрал руку. В Грейстоуне было не принято брать за руки и похлопывать по плечу… разве что в исключительных случаях, вроде возращения из многомесячного плена во вражеском лагере. По-моему, Селт был единственным, кто позволял себе сдержанное проявление чувств.
– Крепкого тебе сна, – сказал отец. – Завтра поговорим.
Голос его звучал тепло, как в моем детстве. Я лишь кивнула.
– Грейси, я рад, что ты дома, – искренне добавил он.
Отец еще не оправился от внезапности моего возвращения, но чувствовалось, он испытывает громадное облегчение и радость. Все это читалось в его взгляде.
– Я тоже, папа. – я заставила себя улыбнуться.
Не знаю, врала ли я ему или нет. Отец еще раз улыбнулся мне и пошел к выходу. Джоуна скороговоркой пожелал мне спокойной ночи. Потом оба вышли, закрыв дверь. Может, мне нужно заново привыкнуть к этому месту, чтобы я могла снова почувствовать радость быть дома.
Дом… какое лукавое слово. Странное слово с извращенным, перекореженным смыслом. Где настоящий дом каждого из нас? Кто устанавливал эти понятия? Каким требованиям должно отвечать то или иное место, чтобы человек мог сказать: «Здесь мой дом»? И по каким признакам я безошибочно определю, где мой дом?
