– А ты ведь ее любишь, – тихо сказал Дакс, скорее утвердительно, нежели вопросительно. – Ты по-настоящему любишь.
Я судорожно вздохнул и кивнул, дернув головой. Я не оставлял попыток отгородиться от мира. Но физическая темнота под закрытыми глазами была светлее темноты внутренней. Да, я крепко, по-настоящему любил Грейс.
– Надо же, – тихо сказал Дакс. Я представил, как он сейчас качает головой. – Просто… слов нет. Я тебе очень сочувствую, дружище.
– Да, – сухо бросил я.
Я зажмурился еще сильнее. Не помогло.
– Если кто у нас и заслуживает счастья, так это ты. Я просто… не знаю. Жаль, что у тебя все так получилось. Правда так думаю.
– Спасибо, – буркнул я.
Таким сухим, отвратительным тоном с лучшими друзьями не говорят. Но я напрочь устал от разговоров. Я вообще устал и ощущал себя пересохшим колодцем.
Дакс легонько хлопнул меня по плечу. Я подпрыгнул, убрав руки с лица.
– Сочувствую, – скороговоркой произнес он. – Если что понадобится, дай знать. Слышишь? И не переживай это в одиночку, как ты обычно делаешь.
– Ладно, – ответил я, зная, что вру Даксу.
Не стану я искать ни его поддержки, ни чьей-либо еще. Боль потери будет есть меня живьем, но я выдержу.
Дакс кивнул, поджав губы. Вид у него был грустный. Он протяжно выдохнул, наградил меня еще одним печальным взглядом, пробормотал «Пока», после чего тихо исчез, плотно закрыв дверь.
Так тяжело и болезненно мне не давался ни один поступок, но сожаления я не испытывал. Грейс вернулась домой; туда, где был ее настоящий дом. Она будет рядом с отцом, пока тот жив. Отпустить ее к отцу – это лучшее, что я мог сделать для нее, даже если меня самого разрывало на части.
С этого вечера моя жизнь снова изменится. В ней не будет счастья, тепла, шуток. Отныне некому будет делать ее светлее и учить меня видеть красоту мира. Что гораздо ужаснее, в ней не будет любви. Какая же любовь возможна без Грейс?
Жизнь без любви. Без Грейс. Без Медведицы.
