Глава V,
которая содержит в себе всяческие любовные переплеты
Барышень Макарти крайне возмутило, что мистер Фитч посмел влюбиться в их сестру; и жизнь бедной Каролины, как вы понимаете, не стала сколько-нибудь легче от пробужденной таким образом зависти и злобы. Любовь мистера Фитча стала для нее источником новых мучений. Мать говорила ей в насмешку, что так как они оба нищие, то они не могут сделать ничего умней, как пожениться; и заявила в том же язвительном тоне, что лучшего она и пожелать не может, чем видеть вокруг себя целый выводок внуков, которые будут для нее пыткой и обузой, как сейчас ее дочка. Когда намерения молодого человека стали всем ясны (а ясны они стали в самом скором времени), его едва не попросили немедленно съехать с квартиры — или, говоря языком мистера Ганна, чуть не прогнали взашей; к каковой мере, в негодовании возгласил достойный муж, он прибегнул бы всенепременно. Но его супруга не пожелала допустить подобной грубости, хотя и она, со своей стороны, выражала художнику сильнейшее свое презрение. Ибо надобно упомянуть об одном прискорбном обстоятельстве: незадолго перед тем Фитч по просьбе миссис Ганн уплатил ей за стол и квартиру не больше и не меньше, как на целый квартал вперед, и художник имел в руках расписку хозяйки в получении соответствующей суммы; упоминание жены об этом обстоятельстве заставило Ганна прикусить язык. Впрочем, точно известно, что сколько бы миссис Ганн ни язвила дочь и как справедливо ни поносила Фитча за бедность, в душе она была отнюдь не против их брака. Во-первых, она любила устраивать браки; во-вторых, она была бы рада хоть как-нибудь сбыть дочку с рук; а в-третьих, у Фитча была богатая и бездетная тетка — супруга аукциониста; к тому же она слышала, художники нередко зарабатывают большие деньги, и Фитч, кто его знает, мог оказаться талантливым художником. Итак, ему позволили остаться в доме на ролях хотя и не сделавшего предложения, но весьма усердного поклонника; и сколько угодно вздыхать, и стонать, и писать стихи и портреты своей возлюбленной, и строить воздушные замки. Наша смиренная Золушка оказалась в довольно сложном положении: она питает нежное чувство ко второму этажу, обожаема третьим и должна услужать и тому и другому, кидаясь на каждый звонок; при этом, как старается она не замечать вздохов и взглядов, которыми дарит ее художник, так равным образом она приучила себя, бедняжка, к сдержанности и спокойствию в отношении мистера Брэндона и не позволяет ему проникнуть в тайну, трепещущую в ее сердечке.
