Мило проснулся от неожиданного трезвона будильника, который мосье Буска одолжил отцу.
«Ну да, — подумал он со смутной тревогой, — сейчас папа должен вставать!»
Он сел на кровати, и тут же его ослепил яркий свет электрической лампочки: отец только что протянул руку и повернул выключатель.
— Доброе утро, папа!
— Доброе утро, малыш. Не смей вставать.
Одним прыжком Коттино соскочил с кровати, натянул брюки и облил голову холодной водой.
— Папа, — умолял Мило, — разреши проводить тебя и побыть при отправлении судна!
— Я сказал тебе, Мило, нет. Сейчас совсем темно, и ты все равно не увидишь ничего, а меня — тем более. За час или два на набережной ты сильно продрогнешь, и я буду волноваться за тебя. Не упрямься, поспи до семи. Учти, я ставлю будильник на без четверти семь… Не забудь купить хлеба по дороге на вокзал.
Огорченный Мило не проронил ни звука, а Коттино, молча приведя себя в порядок, подошел к сыну и наклонился над ним.
— В общем, сынок, все идет как по маслу, — мягко сказал он ему. — Ты погреешься около трех месяцев на солнышке в Марселе, где мне никогда не приходилось бывать, хоть и плаваю я вот уже двадцать пять лет… Ну, а я… что ж, я тоже подобрал себе неплохое местечко… Правда, нам приходится расстаться, но, возможно, это в последний раз. Во всяком случае, нам не впервой разлучаться, и своего сыночка я уж как-нибудь не забуду, верно? Разве ты не моряк?
— Ну конечно! — заулыбался Мило, когда отец потряс его за плечи.
— В добрый час, сынок! — продолжал Коттино. — Билет твой при тебе? Где он? Мне хочется на него взглянуть.
— В кошельке, а кошелек лежит в брюках, в кармане.
Коттино проверил: билет был на месте.
— Отлично, — сказал он. — А теперь, малыш, давай-ка покрепче обнимемся, и я побегу. Позавтракаешь — и выходи из гостиницы в половине восьмого, чтоб прийти на вокзал за четверть часа до отхода поезда. Ну, прощай, сын! И сейчас же ложись спать!
Но Мило вскочил с кровати, обхватил отца за шею, и они крепко расцеловались.
— До свиданья, папа! Счастливого тебе плавания и особенно попутного ветра!
— Спасибо, дружок! Поцелуй за меня тетушку Ирму и почаще пишите. До свиданья, малыш, до свиданья! Развлекайся там получше…
Коттино стремительно вышел, и Мило, приоткрыв двери, едва успел разглядеть в темном коридоре промелькнувший силуэт отца…
Когда мальчик снова нырнул в постель, его обступила глубокая тишина; слышалось только тиканье будильника. Вот тогда-то он почувствовал себя никому не нужным, круглым сиротой, и на глаза его навернулись слезы.
