Утром, после дороги, я нежился еще в постели. Было рано, лучи солнца, напористые и горячие, щекотали мои ресницы, и я чувствовал, что спать уже совсем не хочется, но мне было странно и приятно очутиться среди этого неожиданного земного житейского уюта, спокойного, разумного и ненавязчивого, от которого я отвык и который не шел ни в какое сравнение с тесными отсеками лодки.
И вот в такой ранний, тихий час в моей палате раздался голос:
— Это что ж, у нас нарушители распорядка объявились? — Я увидел в дверях молодое и совсем нестрогое лицо. — Вставайте и приходите в кабинет врача, — сказала она тем же тоном и закрыла дверь.
Вставать мне не хотелось, но ее голос был сильнее моего желания. Примерно через полчаса я уже вошел в кабинет и увидел там Маслова.
— Знакомьтесь, товарищ командир, это Лидия Владимировна. — Старший лейтенант держался с достоинством, чувствовалось, что человек он здесь «свой».
Накануне вечером, когда Маслов докладывал мне о всех подробностях, он не преминул упомянуть строгого, очаровательного доктора Лидию Владимировну и добавить, что она не просто присматривает здесь за здоровыми и сильными людьми, а занимается изучением процесса адаптации подводников, ее интересуют проблемы психологических исследований нашего брата моряка. И вот я сидел перед этим «строгим и очаровательным» доктором, слушал ее голос, отвечал на вопросы. Маслова в кабинете не было, он вышел сразу же после того, как представил мне Лидию Владимировну.
Говорила больше она, я не пытался судить о делах, в которых мало разбираюсь. Мне смутно представлялось, как это со временем биология — наука о живом существе — будет рассматриваться на молекулярном и атомарном уровнях.
Она возмущалась, что нет, как таковой, подводной медицины. Космическая, мол, есть, а вот подводной почему-то нет, а она нужна! Тут я соглашался с ней и все больше, уже не мельком, а с любопытством, рассматривал её. Лида то и дело ловила на себе мой настойчивый взгляд и тогда смотрела на меня вприщур, не смущаясь: она, должно быть, давно привыкла к вот таким стерегущим и навязчивым взглядам мужчин. Мне подумалось тогда, что у нее, наверное, твердый характер...
Каждое утро, пока я был в Отрадном, по каким-то обстоятельствам мы встречались с Лидой, обменивались несколькими случайными, ничего не значащими фразами. Были просто знакомыми. А накануне отъезда (мы уезжали рано утром) в конце дня я зашел попрощаться с Лидой. Она встретила меня едва заметной улыбкой, и я впервые приметил в ее взгляде что-то новое, задумчиво-печальное. И она попросила, чтобы я проводил ее до электрички.
