Антону тоже страшно, сам бы давно впился в Ваську, но он понимает, что трусить в присутствии Васьки нельзя. Васька перестанет уважать его и спрашивать об одном и том же: «Почему ты не боишься, а я боюсь? Почему? Потому что ты рассуждаешь про страшное и не боишься. А я боюсь и не могу про это говорить. Так, да?»
Что это? У выхода из пещеры повисает веревка с петлей на конце. Дергается, подпрыгивает… Что это?
Хочется крикнуть, но все слова смешиваются, слипаются комом и застревают в пересохшей глотке. Одно лишь слово отчетливо напоминает о себе: «Ма-ма». И лицо, как только закроешь глаза, возникает спокойное и доброе, с маленькой пушистой родинкой на подбородке.
Вот уж сверху в пещеру кто-то зыркнул. Голова с висящими вниз волосами болтается, напоминая собой метлу. Сил больше никаких нету сжиматься и вдавливать себя в жесткую стенку пещеры.
И, наконец, самое страшное. Висящая волосами вниз, голова зашипела, издала рык, пощелкала зубами.
Как долго продолжается что-нибудь страшное, знает только тот, кто сам на себе испытал. Много сил забирает страх, но еще больше их прибавляется, когда его преодолеешь. Ты вдруг становишься всесильным и бесстрашным, как будто дюжина героев вселилась в тебя одного.
Страшилище, так напугавшее ребят, выбиваясь из сил, внезапно произнесло непонятное заклинание:
— Уркум-мукру. Уркум-мукру.
Было что-то в этих словах, одновременно, пугающее и обнадеживающее. Человек это. К тому же и голос знакомый.
Антон, не успев осознать точно, кто бы это мог быть, распрямился и изо всей силы пнул в голову ногой.
— О, проклятье! — раздалось среди ночи. — В пещере полно пиратов! — И тут же на пятачок перед входом рухнул Яшка Курмык.
Ребята, выкарабкавшись из пещеры, стали шутя пинать того, кто так жестоко их напугал. Ведь это был сам Яшка Курмык!
— Хватит вам, хлопцы! Я пошутил, — просил Яшка, защищаясь и ничего не предпринимая для того, чтобы переломить ход потасовки в свою пользу. Ребятам даже показалось, что Яшке их пинки доставляют удовольствие.
— Ну, хватит, так хватит, — остановился Антон и отпихнул слегка Ваську, который все еще не мог угомониться, мстя Яшке за все, что довелось пережить в пещере.
— Ну попал в молотилку, — признался Яшка. — Пошел по шерсть, а вернулся стриженым.
С Антона и Васьки слетела горячка, они стояли нахохлившись, как воробьи к ненастью. Антону казалось неладным, что Яшка после пинков не дал сдачи. Шутковатый какой-то он сегодня. Выдабривается. Может быть, это он выбрал рыбу из сетки той ночью?
