— Ах, воробьи, сетка ваша тоже сгинула. Уж теперь и сил нет указать вам грабителя. — Потом мельник взглянул на ветряк и, уже с закрытыми глазами, прошептал: «Сгорела моя жизнь, теперь и помирать можно».
И снова для ребят все затуманилось. По словам мельника, выходит, что сетку он из реки не брал. Он знает грабителя. Как же сетка оказалась у него?
Из села приехал Михайло, взял мельника на руки и уложил в бричку, наполненную свежим сеном. Повозка тронулась, вслед за ней, не торопясь, пошли люди. Все это походило на похоронную процессию. Старый мельник был еще жив, но никто из взрослых, услышав дедовы слова о смерти, не стал разубеждать его. Похоже было, что все согласились с ним и приняли сказанное, как должное.
Сзади шли четверо друзей. Антон посапывал громче всех. Ему очень не понравилось, что дедовы слова никто не оговорил. Мельник может подумать — все с его смертью согласны и, чего доброго, умереть взаправду. Трудно было представить Бургары без ветряка, а ветряк, да и все село Леваду — без старого мельника. Потом Антон подумал о цыгане Михайле. Как он взял мельника на руки. Точно маленького. Он и не такого бы поднял. Вспомнилось, как на бригадном дворе у Михайлы вышел спор с мужиками. Он брался унести с колхозного двора за один раз столько сена, сколько мужики смогут уложить в одну вязанку. Гору сена уносил, да притом сам себе на плечи взваливал. Тогда мужики и завернули в вязанку сена каменный каток, которым в прошлое безмашинное время на току обмолачивали разостланные по земле снопы.
Михайло поплевал на руки, взялся, но вязанку как будто намертво к земле прихватило. Еще попробовал взять — ни с места. Потом вдруг переменился в лице, выхватил нож и давай на куски вожжи ременные резать, которыми все было увязано. С яростью набросился на сено и ну его по сторонам разбрасывать. Увидел каток и как вскрикнет не своим голосом что-то по-цыгански. Мужики смеялись, а тут разом смолкли. У Михайлы глаза налились слезами и кровью. Такой нечистой игры он не ожидал. Переживал потом — из хаты несколько дней не выходил. Председатель его все от злости отговаривал, несколько раз заходил к нему, пока не смягчил сердце цыгана добрыми словами.
Идя за бричкой, люди вполголоса вспоминали, кому какое добро сделал в свое время мельник. Вспомнить было что. Всю свою жизнь он только и делал, что творил добрые дела, тогда как о нем люди плели небылицы.
Вспомнил и Антон, как дед сделал для его матери высокую табуретку, на которой было удобно стирать, ходил к ним в сад подкашивать разраставшуюся траву. Отцу за председательскими делами все некогда было смотреть за домашним хозяйством.
