Злополучная связь, которая оставила отпечаток в моей жизни надолго.
Пять лет продолжались мои отношения с Марко: пять чудесных незабываемых лет. Это не было большой любовью, во многом потому, что история с Альфонсо оставила глубокий след, и у меня перед глазами всегда стояла зловещая тень этого человека, но нам все же удалось построить доверительные теплые отношения. Он был очень милым и смог расположить к себе и моих родителей. Однажды отец признался мне, что ему нравился Марко, как он ко мне относится. Мои друзья тоже его обожали, друзья, которых я потерял из-за Альфонсо и вновь обрел благодаря Марко.
Он очень любил путешествовать, вместе мы побывали в Париже, Лондоне, Амстердаме. Мы ездили в гей-кемпинги и завели много друзей, прежде всего Пеппе и Антонио, двое прекрасных ребят из Болоньи, которые до сих пор остаются у меня в сердце. Я вновь нашел в себе силы и желание вернуться в театр. Марко не нравилось это мое увлечение, но он все равно следил за моим творчеством. Именно во время одного из спектаклей я познакомился с Мириам, актрисой, полной идеалов, женщиной, которая верила и продолжает верить в то, что театр — это способ развиваться для того, кто им занимается и кто им наслаждается. Она — женщина, которая боролась за уважение к ближнему, вопреки людскому эгоизму. Все это сформировало ее характер, внешне жесткий, непреклонный и совершенно не склонный к компромиссам. Требовательная к самой себе и к другим, которые не всегда были готовы следовать за ней и принимать ее, но, если снять с нее этот твердый панцирь, способная на большое страстное чувство. Потрясающая женщина, к которой я очень привязан.
В один страшный день я узнал, что моему отцу оставалось жить всего несколько дней. Я обезумел от этой новости, плохо соображал, мне казалось несправедливым, что еще нестарый мужчина, любящий жизнь со всеми ее противоречиями и неприглядностями, должен был оставить эту землю, не имея возможности насладиться общением с последними четырьмя детьми, еще очень маленькими и нуждающимися в его любви и энергии. Мне предстояло сообщить об этом маме, но я не представлял, как объяснить этой женщине, по уши влюбленной в своего мужчину, что она больше не сможет обнимать его, целовать, ждать его возвращения домой.
Я взял ее под руку и, усадив, сел на колени у ее ног, поглаживая их.
Глядя в пол, я выложил ей все разом.
«Ты лжешь!» ответила она, оттолкнув меня. Я поклялся, что это правда, жестокая, печальная правда.
