Она закрыла лицо руками.
«А что же мне теперь делать?» проговорила она со слезами на глазах. Наши взгляды, полные отчаяния, пересеклись.
«Я буду рядом с тобой, мама. Я не оставлю тебя».
В полной тишине мы смотрели в пустоту перед собой. Я пошел к Мириам и попросил ее помочь мне.
Я хотел сделать папе последний подарок, представив ему свою невесту. Она согласилась, ничего не сказав. Мы вошли в комнату отца, подошли к кровати.
«Папа» сказал я. «Вот моя невеста. Мы решили пожениться, и тогда ты скоро станешь дедом еще раз».
Отец долго смотрел на меня.
…Мы вышли из комнаты, я зарыдал. Я очень хотел сделать отца счастливым, успокоить его, но он все знал обо мне и не стал осуждать меня за этот спектакль. Он все знал о моей жизни и уважал ее, даже когда порой допускал комментарии, которые я пропускал мимо ушей, потому что они доставляли мне очень сильную боль.
Он ушел из жизни девятнадцатого марта, в День Отца. Он ушел, оставив в одиночестве маму, свою семью и четырех непристроенных детей. Он ушел, оставив меня со всем тем, что я так хотел бы ему сказать.
Марко очень меня поддерживал. Его тепло, любовь помогали мне не чувствовать себя столь безутешным. Мы отремонтировали квартиру в Санит, которую я полностью выкупил у Лучо, стали жить вместе. Мы были современной парой, каждый со своими обязанностями. Тот, кто первый возвращался домой, готовил ужин, а второй мыл посуду и убирал на кухне. В районе все нас уважали, никто не задавался вопросом, что делали эти два парня под одной крышей, нас мило окрестили «мальчишки».
Моя фирма часто отправляла меня на несколько месяцев работать в другие города. Там у меня завязывались романы. В Генуе я познакомился с Массимо, очень странным молодым человеком. Моменты необычайного возбуждения сменялись у него глубокой печалью вплоть до полного молчаливого погружения в себя. Как будто в нем уживались два разных человека. Я пытался ему помочь, но было очень непросто преодолеть ту невидимую стену, которую он воздвиг для защиты своих непостижимых мыслей. Однажды вечером мы прогуливались рядом с генуэзским портом, подшучивая друг над другом и смеясь до изнеможения. Вдруг Массимо остановился как вкопанный и, бледнея, дрожащим голосом стал просить меня проводить его домой. Я поинтересовался, что случилось; ответом мне был невероятной силы удар кулаком прямо в лицо. Я набросился на него и избивал до тех пор, пока он не оказался на коленях, в крови, синяках и слезах. Массимо рыдал, этот плачь прерывался бессмысленными неразборчивыми фразами. «Дядя» повторял он, скорченный на земле. «Дядя, не делай мне больно!». Увидев этого большого полного парня в таком жалком состоянии, мне стало стыдно за мою реакцию, но я не мог, я не переносил тех, кто поднимает руки и объясняется посредством насилия. Я опустился на колени рядом с Массимо и начал гладить его по голове. Постепенно тепло моей нежности помогло ему прийти в себя. Мы пошли сели на парапет.
