— Выходит, я старая карга? — спрашиваю я. Но тут не отшутишься: у Тима хватка, как у терьера. Вцепляется в глотку и держит, пока кровь не пойдет. Обычно в таких случаях тактично вмешивается Ханна, но сейчас ее не видно. Куда она провалилась?
Словно в ответ на мой вопрос раздается звонок в дверь, и из холла доносится голос Ханны:
— Я открою!
Пауза, и вот он, трубный глас:
— Ого, Райан! Добро пожаловать!
Все с любопытством разворачиваются ко мне. И я с ужасом соображаю, как выгляжу: торчу посреди комнаты с метлой в руках, даже блеск на губах подновить некогда, и… о господи, вот он!
Он на пороге. Его загар, выгоревшие на солнце волнистые волосы и поношенная футболка затмевают все вокруг. Он идет ко мне, и в комнате воцаряется тишина. А я и подавно дышать не могу. Только в голове отчаянно бьется: «Фикси, держи себя в руках! Не поддавайся надеждам…»
Боже, как он красив. Он блистателен.
— Привет, Фикси! — Он покровительственно улыбается, устремив на меня небесно-калифорнийский взгляд. — Я по тебе соскучился.
И среди повисшей тишины он сексуальным жестом вынимает заколку из моих волос, давая им рассыпаться по плечам.
«Не надо!» — хочу завопить я, но уже поздно. При виде наполовину завитой, наполовину прямой шевелюры у Райана глаза лезут на лоб — и в этом нет ничего удивительного. Я вижу в зеркале свое отражение — вид и правда странный.
Я краснею, а за спиной раздается смешок. Просто отпад. Целый год ждать Райана — и встретить его таким чучелом.
Но я и не успеваю ничего объяснить, когда Райан обхватывает ладонями мой подбородок. Несколько мгновений безмолвно смотрит на меня и крепко целует. Будто плевать ему на мою прическу, и никто, кроме меня, ему не нужен. Сквозь шум в ушах я слышу изумленное восклицание Николь и ворчание Тима:
— Вот черт!
Наконец мы отстраняемся друг от друга. Я чувствую, что все взгляды устремлены на нас, и собираю волю в кулак, чтобы беззаботно бросить:
— С приездом, Райан! Надолго на этот раз? На денек?
Мгновение Райан молча смотрит на меня, уголки рта подергиваются, словно на языке у него вертится какая-то шутка. А потом говорит:
— Вообще-то я вернулся.
— Вижу, — шутливо, в тон ему, отвечаю я.
— Да нет, я вообще вернулся. — Он обводит взглядом толпу гостей, следящих за происходящим. — С Лос-Анджелесом покончено. Я здесь навсегда.
Он — что?!
Я смотрю на него, и в висках стучит кровь. Я не въезжаю в его слова. Или не верю им. Навсегда? Он вернулся навсегда? Я отчаянно пытаюсь подыскать какой-нибудь остроумный ответ, но в горле все пересохло.
