— Ты взяла себе что-нибудь из напитков, дорогая? — спрашивает мама, и Ханна помахивает стаканом.
— Грейпфрутовый сок.
— Ага, — мама понимающе кивает. Мы обе знаем: Ханна соблюдает режим, чтобы зачать. Они с Тимом стараются уже четвертый месяц, и моя подруга теперь стала специалистом по правам на декретный отпуск и консультациям по грудному вскармливанию. Она проглотила миллион книжек об уходе за детьми и решила, что будет воспитывать своих отпрысков в датско-французских традициях. Тогда они вырастут раскрепощенными, стильными и питаться станут овощами (однажды я заикнулась: а почему бы их в британских традициях не растить? Ханна уставилась на меня и переспросила: «Британскими?!» — так, словно у меня поехала крыша).
— Так чем я могу помочь? — спрашивает она. — Что нужно сделать? Давайте все распределим.
«Давайте распределим» — любимое выражение Ханны. Поручите ей любое дело, от отчета до мытья головы, и она живо разнесет его на этапы. Ее список дел на Рождество включает 926 пунктов, от заказа оберточной бумаги до дня вручения подарков.
— Мы прекрасно справимся, дорогая, — с нежностью говорит мама. Однажды Ханна подарила ей на день рождения разноцветный органайзер, и теперь она рисует в нем каракули, болтая по телефону. Мама систематизировать не любит. В магазине она ведет тетрадку в твердом переплете, полную только ей понятных записей, типа «Вилки — 68» или «Грег?».
В дверь звонят, и у меня сводит желудок. А если это… А вдруг…
— Я открою! — выпаливаю я. Мама с Ханной переглядываются, но мне все равно. Я бегу вниз, едва не слетая с каблуков, и прокручиваю, что скажу.
Привет, Райан.
А, это ты, Райан.
Привет тебе, путник.
Но у самого порога сердце обрывается. Сквозь матовое стекло видна седая шевелюра, и стоит мне отворить дверь, как раздается ворчливый скрипучий голос:
— Да поживее давай, нечего держать меня на пороге!
Великолепно. Это дядюшка Нед.
Через час Райана все еще нет и в помине, а дядюшку Неда впору прирезать.
Мне всегда хочется его пристукнуть, на каждом семейном сборище. Вместо этого приходится вежливо ему улыбаться, потому что он папин брат и единственный, кто остался из родни по той линии. К тому же мама переживает, когда мы на него наезжаем.
Мы сидим в гостиной. Маминых друзей собралась целая толпа, и все беззаботно болтают. Играет музыка, все уплетают колбасные рулетики, и в воздухе висит сигаретный дым: мама никогда не заморачивается просьбами курить на улице. Папа всегда курил дома, и хотя мама сама никотином не балуется, в других едва ли это не поощряет.
