— Как вам здесь, в имении? Нравится? — спросил, чтобы избавиться от неловкости.
— Что ты спрашиваешь? — покачала головой мать. — Забыл, как в Чаусах жили? Здесь мы как дворянки: я не знаю, что такое кухарить, а дочки – стирать. Все делает прислуга. Управляющий нанял для нас горничную, а кухарка и прачка здесь были. Теперь в шелка вырядимся, как купчихи, — мать улыбнулась. — Управляющий не хотел нас поначалу принимать. Приехали какие-то жидовки и говорят, что они теперь хозяйки, — мать хмыкнула. — Я ему доверенность твою показала, паспорт – все не верил. Пришлось пригрозить исправником.
— Прогони его! — сказал Михаил.
— Зачем? — мать пожала плечами. — Казимир Францевич – хороший управляющий и совсем не вор. Я бухгалтерские книги проверила – копейка в копейку. А что нас не пускал, так хозяйское добро берег. Разобрались. Я вас завтра познакомлю: он в Могилев уехал. Бычки подросли, пора на мясо сдавать, нужно договориться о цене. Еще масло свежее повез, яйца. В имении большой птичник и коровник. Корма свои – ничего не покупаем.
— Говоришь, как помещица, — засмеялся Михаил.
— Так она и есть, — кивнула мать. — Мне тут интересно, хотя девочки скучают. Подруги остались в Чаусах, новых завести негде. Замуж бы их отдать, — она вздохнула, — да кто ж возьмет? Циле двадцать пять лет, Хае – двадцать два. Старые совсем. Разве что вдовцы какие найдутся…
— Никаких вдовцов! — покачал головой Михаил. — Как устроюсь в Москве, заберу вас. Это здесь девушка в двадцать пять лет старая, там – вполне еще ничего, особенно с приданым. Сколько имение дает в год?
— Управляющий говорит: пять тысяч рублей.
— Вот и будет приданое. С пятью тысячами любую замуж возьмут.
— Это твои деньги.
— У меня жалованье. Госпиталь врачам казенные квартиры дает, платить не нужно. Бедствовать не будем. Кончились времена, когда каждую копейку считали.
— Сынок! — всхлипнув, мать обняла его. Затем отступила и всплеснула руками: – Что ж это я! Ты же голодный с дороги. Идем, покормлю…
После обеда, который накрыли для всех четверых, сестры убежали примерять подарки, а мать повела сына в приготовленную для него комнату. Горничная уже занесла в нее саквояж гостя, Михаил открыл его и стал перекладывать в шкаф скромное холостяцкое имущество. Мать помогала ему: раскладывала по полкам белье, носки и носовые платки. Затем они сели в кресла.
— У тебя есть невеста? — спросила мать.
— Пока нет, — сказал Михаил. — Но есть девушка, которую я люблю, и хочу, чтобы она стала моей женой.
