Тот же унылый путь по коридорам занял, казалось, еще больше времени. Затухающие факелы почти не давали света, а наставница в этот раз не пыталась указывать дорогу. Она молча шла сзади, и Эстер почти осязаемо чувствовала исходящее от женщины недовольство.
“На самом деле ты должна радоваться, что все так обернулось, В ином случае все могло окончиться гораздо хуже. Может быть, жрица имела в виду именно это?
Уже у самого выхода, там, где, кажется, вдали появились отблески солнечного света, дорогу перегородили суровые воины с круглыми плетеными щитами и в высоких шапках. Персы!
За их спинами прошла немолодая женщина с измученным, но гордым лицом. Черные волосы были собраны в красивую прическу, длинное белое платье было украшено золотым шитьем. Золотые браслеты на руках, золотая диадема. Сагар потянула Эстер обратно в полумрак.
— Это Мандана, дочь Астиага. Пришла просить богиню за своего сына. Лучше, чтобы она нас не видела.
Глядя на исчезающую в проходе женщину, Эстер вдруг прониклась к ней симпатией. От женщины расходились кипящие волны чувств: попеременно отчаяния и надежды. В ней ощущалась и нечаянная радость, и глубокий ужас перед неизбежным.
Девушка склонилась к наставнице и так же шепотом переспросила.
— А что с ней случилось?
Царевна вместе с сопровождающими ее жрицами давно исчезла в проходе, а Сагар все молчала. Воины все так же перегораживали проход и сурово смотрели на едва видимых женщин. Наконец зеленая решила, что здесь им не пройти, взяла молодую колдунью за руку и повела обратно по коридору. Только когда они отдалились на несколько десятков шагов, она все так же, полушепотом, произнесла.
— Завтра суд над ее сыном Курушем. Так его зовут в Персии. Здесь он Кир. Много лет все думали, что он умер, и вот внезапно нашелся в семье какого-то пастуха.
Эстер чуть не споткнулась и схватилась за руку идущей чуть впереди женщины.
— Разве такое может быть? Как может царский сын пропасть? И как потом может найтись?
Как раз в этот момент они наконец вышли, и девушка вынуждена была прикрыть глаза от яркого солнечного света. А снаружи было жарко, очень жарко.
Сагар остановилась и окинула взглядом пустеющую площадь. Теперь праздник переместится в дома горожан. Они принесут жертвы у домашних алтарей и будут весь год надеяться, что богиня отблагодарит их за их маленькие жертвоприношения и страстные молитвы.
— Он перс. По отцу. Значит, здесь чужой. Кроме того с ним связано странное предсказание, сделанное еще до его рождения.
