.
Но никому не пришло в голову, что и Пушкин запросто посещал Клементия: «Осенью 1836 года Пушкин пришел к Клементию Осиповичу Россету и, сказав, что вызвал на дуэль Дантеса, просил его быть секундантом».[44].
Осенью 1836 года Пушкин вообще часто общался с Клементием, читал ему свое письмо Чаадаеву и именно Клементий предупредил его, чтобы он не посылал своего письма по почте.
«Сейчас возвратившись домой я узнал нижеследующее обстоятельство, которое спешу вам сообщить в дополнение к нашему разговору. — Государь читал статью Чедаева и нашел ее нелепою и сумазбродною, сказав при том, что он не сумневается, «что Москва не разделяет сумасшедшего мнения Автора», а генерал — губернатору князю Голицыну предписал ежедневно наведываться о состоянии здоровья головы Чедаева и отдать его под присмотр правительства, ценсора отставить, № журнала запретить.
Сообщаю вам об этом, для того, чтоб вы еще раз прочли писанное вами письмо к Чедаеву, а еще лучше отложили бы посылать его по почте; я прошу прислать мне вышесказанный номер для прочтения с подателем этой записки».[45].
Письмо датировано в полном собрании сочинений около (не ранее) 22 октября 1836 года.
Волнения Клементия, разумеется, были напрасны. «О себе говорить не хочу, — писал Пушкин Нащокину в начале 1835 г., — потому не намерен в наперсники брать московскую почту, которая нынешний год делала со мною удивительные свинства; буду писать тебе по оказии».[46].
С. Л. Абрамович приходит к выводу, что после свидания с Дантесом 2 ноября 1836 года, в результате которого кавалергард получил полный афронт, Геккерн и Дантес составили заговор и отомстили Наталье Николаевне анонимными письмами. Не буду приводить много аргументов против этой версии, психологически и логически неверной. Скажу только что дипломат такого ранга, как Геккерн, прежде хорошо обдумывает свои действия и последствия, к которым они могут привести; по ее же версии он ведет себя как мальчишка, а не как государственный муж. Но даже для мальчишки от ночи 2 ноября до второй половины 3‑го, когда были посланы по городской почте письма, не маловато ли времени, для того чтобы придумать способ мести, утвердиться в нем, просчитать последствия, исполнить, т. е. написать семь или восемь пасквилей, узнать точные адреса и послать письма так, чтобы это не вызвало никаких последствий и розыск писавшего их ничего бы не дал, как это и произошло. Такие операции за двенадцать часов не готовятся.
