.
Итак, почему Пушкин составил и послал пасквиль на самого себя? Какие этому доказательства? Петраков считает, что главное, что преследовал Пушкин, это предупредить ближайших друзей против кого на самом деле он выходит на тропу войны. Он не хотел широкой огласки и потому разослал письма в двойном конверте для передачи самому себя. Однако Пушкин был уверен, что слух, или само анонимное письмо, все же дойдет до царя, заставив его остановиться, перестать настойчиво преследовать Наталью Николаевну.
С. Л. Абрамович пишет: «Пушкин уверенно называет число экземпляров («Семь или восемь» — А. А.), хотя мог бы сказать: несколько, многие… Значит, он был убежден, что распространение пасквиля ограничилось именно этим кругом лиц. Время показало, что Пушкин был прав».
Но откуда у Пушкина эта уверенность, Абрамович даже не приходит в голову. Она сама пишет, что «больше никаких подробностей об этом дне мы не знаем. К кому из друзей он бросился в первый момент? Как и когда узнал о письмах, которые получили Вяземские, Карамзины и другие? Где провел вечер? Об этом не сохранилось никаких свидетельств».[42].
Вот что пишет С. Л. Абрамович в своей хронике последнего года Пушкина, изданной в 1991 году:
«В 9‑м часу утра в дом княгини Волконской на имя А. С. Пушкина доставлено отосланное по городской почте анонимное письмо… Несколько часов спустя Пушкину принесли еще два экземпляра таких же писем: одно передала с посыльным Е. М. Хитрово, другое принес В. А. Соллогуб. Ни один из них не подозревал о содержании писем. К вечеру поэт уже знал, что письма были посланы по семи адресам».
Спрашивается, как он узнал, кому посланы письма, если остальные скрыли от него получение этих писем, догадавшись, что это анонимки и даже уничтожили их? Как ему удалось опросить всех? Почему он уверенно говорил о количестве этих писем? Ответ на поверхности — автор этих писем он сам.
Есть свидетельство Клементия Россета, что получив анонимное письмо, он не передал Пушкину ни письма, ни своего подозрения, что, возможно, письмо написано князьями Гагариным и Долгоруковым, которые жили на одной квартире, и иногда посещали братьев Россет.
Клементий Россет был удивлен, насколько подробно был написан адрес к нему. Говорит об этом в своих воспоминаниях также и Н. М. Смирнов: «Подозрение (в составлении и рассылке пасквиля — А. А.) падало также на двух молодых людей — кн. Петра Долгорукого и кн. Гагарина… Подозрение подтверждалось адресом на письме, полученном К. О. Россетом; на нем подробно описан был не только дом его жительства, куда повернуть, взойдя во двор, по какой лестнице и какая дверь его квартиры».
