Странное дело, все реже в этих странствиях я встречаюсь с Броней и Изей. Они есть, но где-то в сторонке, притихшие и присмиревшие. Их и не видно, когда, широко раскинув руки, ко мне идет большая и веселая с короткой, как у Валентины Гризодубовой, стрижкой тетя Леля Ширяева. Сейчас я повисну на ее локте, а с другой стороны повиснут сразу двое — Петя Петушков и Ромка.
— Добавьте гирьку справа, — хохочет басом тетя Леля. И мне на помощь бросаются все девочки группы.
Нашим шофером был второй подшипниковый, эвакуированный на Волгу завод. Мне особенно нравилось, что второй. Значит, где-то есть и первый!
Иногда с тетей Лелей приезжали другие женщины. Ребята в одну минуту разбирали их по комнатам. В доме на весь день устанавливался радостный гул, как весной в саду, полном пчел. У каждого из нас под подушкой или в другом укромном месте хранились подшипники — наши единственные игрушки и личные вещи. От самых крохотных — шарики с просяное зернышко — до больших овальных с серебристой матовой поверхностью. Наверно, они были бракованными и не годились для машин. Ну а мы принимали их из рук наших гостей — а что еще они могли нам привезти? — как неслыханное богатство.
В тот день, когда я вступала в пионеры, освободили Киев, и тетя Леля на память о таких событиях подарила мне маленький коричневый чемоданчик размером с книжку. Он закрывался тонким резным крючком, кожа на уголках была немного потертой, и, когда я взяла чемоданчик в руки, мне показалось, что он теплый, как плюшевый медведь.
— Это тебе от моего сына, он уже большой, в седьмом классе. Открой-ка.
Я осторожно сняла крючок с петли. Под крышкой на синей фланелевой подкладке лежал галстук. Он был из плотного темно-красного шелка в рубчик. Концы галстука продеты в потемневший зажим с вытесненным на нем костром.
— Игорь носил этот галстук четыре года, а он как новый. Береги его и ты, — сказала тетя Леля.
В этом галстуке я вернулась в Минск и не снимала его до седьмого класса. Нитки, которыми он был обшит по краям, стерлись. Но шелк не сносился и концы даже не глаженные, никогда не скручивались трубочкой, лежали прямо.
Три с половиной детдомовских года давно слились для меня в один длинный-предлинный день. осеннем поле под низким ватным небом. Там есть костер в осеннем поле под низким ватным небом. Мы только что закрыли на зиму последнюю кучу сахарной свеклы, и поселковые ребята учат нас печь на костре крепкие белые корни. Свекла становится коричневой, как патока, которой нас иногда угощают в школе соседи по парте. Зубы блаженно погружаются в густую тягучую мякоть.
