В одной деревне жила-поживала веселая, во всем удачливая настоящая Марья-искусница. За что ни возьмется, все у нее хорошо получалось. Пришла работать на ферму — и там стала первой. Коровы ее давали самое густое и вкусное молоко, ведь искусница любила их – кормила свежей травой, поила ключевой водой.
Дочка долгожданная родилась у Марьи, как солнышко дом осветила. Улыбаться уже начала. А тут война. Мужчины все на фронт пошли, осталось на ферме всего три работницы, и надо было работать без отдыха, без выходных. Марья отвезла свою девочку в соседнее село, в ясли, где маленькие ребятишки жили месяцами без родителей.
Уже много-много дней не могла доярка проведать свою дочку. И вот наконец выбралась. Подарки собрала и поехала. А в яслях ей навстречу незнакомая женщина: «Идите, идите скорей». Сердце задрожало и покатилось. Девочка лежала в грязных окровавленных пеленках и уже не дышала. Она умерла от поноса.
Марья не вернулась домой ни к вечеру, ни на следующий день. Она не помнит, по каким дорогам ходила, под какими деревьями сидела, прижимая к себе сверток в стеганом одеяльце. В ушах у нее никак не стихал плач. Ее девочка звала на помощь. Из последних сил. Марья не могла двинуться, все в ней окаменело.
На вечерней дойке коров не подоили. Они ревели от боли и не давались в чужие руки. Потом некоторые легли на землю и уже не поднимались.
На Марью составили акт. Может быть, после больницы ее даже будут судить.
Маленькая стриженая моя защитница... Хотелось плакать, я сдерживалась изо всех сил, поскорей напоминала:
— А что сказал орел? Ну когда они прилетели на край синего моря.
Мне не разобраться, что было на самом деле, а чего не могло быть. Василиса Прекрасная из сказки набрасывала на себя сорочку и оборачивалась серой уткою. «Ах, царевич, слышу сильную погоню!» А молодую веселую искусницу из настоящей жизни чье-то злое колдовство одевало в некрасивый больничный халат, делало самой несчастной.
Что такое суд, я хорошенько не знала, но ни капли не сомневалась, что моя соседка не виновата. У нее горе. Кто виноват? Из-за кого умерла маленькая девочка и все-все вдруг повернулось от хорошего к плохому? Некому стало работать на ферме и в яслях... Дети остались одни. Нечего стало есть.
Сказочница говорила со мной о войне, как со взрослой. И мне было понятно все. На душе становилось так тихо, как будто от меня зависело простить сидевшую напротив меня на больничной койке женщину. И я все/л сердцем прощала.
