Вскоре листва деревьев начинала отливать металлическим блеском. Утренняя звезда меркла в оловянной белизне утра. Один за другим возникали шумы просыпающегося города — шуршали шины троллейбуса, рокотали моторы автомашин. Лишь тогда он уходил на кухню, чтобы умыться и побриться. Наступали самые неприятные минуты дня, когда приходилось смотреть на себя в зеркало, разглядывать сухие морщины, серебристую щетину бороды, пробившуюся сквозь смуглую кожу, веки с ресницами цвета ржавчины. Все вокруг, как обычно, было разбросано и неприбрано, и на столе почти не оставалось места для его далеко не новых бритвенных принадлежностей. И так, в окружении грязных тарелок и кастрюль, из разинутых пастей которых несло прокисшей пищей, среди крошек, объедков и увядшего в уксусе салата, он строгал бритвой лицо и снова возвращался к окну.
Теперь за окном сиял ясный, теплый день. За серыми плетеными оградами теннисных кортов прохаживались грациозные, как газели, девушки в коротких брючках. Сквозь крупную сетку он видел их своими острыми глазами так отчетливо, словно они были рядом, в комнате. И он смотрел на них, как на газелей, — без тени волнения, даже не думая о них. И все же наступал миг, когда где-то в недрах души зарождался первый еле заметный гул. Тогда, отпрянув от окна, он усаживался в кресло. Никто на свете не знал, сколь неугасимо и сильно в нем это чувство, — никто, кроме него. И он подавлял его железной рукой, лишь время от времени улавливая глухой, ненавистный гул. Тогда лицо его каменело, а пальцы мяли и ломали первую попавшуюся под руку вещь.
Когда входила жена, он, чуть побледневший, по-прежнему сидел в кресле, прислушиваясь к медленно затихающему клокотанию. В такие минуты она заговаривала с ним вполголоса, чтобы не застать врасплох, полагая, что ему не по себе из-за болезни. Но на этот раз она молча уселась позади и чуть слышно вздохнула. На ее худом, постоянно слегка озабоченном лице отражалось смятение.
— Евтим, я хочу кое-что сказать тебе, — наконец промолвила она. Он услышал, но промолчал, все еще стараясь прийти в себя.
— Ты слышишь, Евтим? — спросила она.
— Слышу, — спокойно ответил он.
Осмелев, она решила одним духом высказать все.
— Наша дочь надумала выходить замуж…
Это было настолько невероятно, что он даже не сразу понял. Запросто заявить ему об этом! Он так резко повернулся, что кресло чуть не опрокинулось.
— Ты с ума сошла!
Жена молчала.
— Ты с ума сошла! — повторил он. — Она еще ребенок!..
