Но он тотчас обозлился на студенточку, вспомнив, сколько денег отваливает каждой обтирщице за эту безмозглую работу. Он шагал по бетону пирса, следил за обнаглевшими чайками, кружащимися над сбросовой трубой, и думал о том, что квалифицированный рабочий на материке должен вкалывать три-четыре месяца, чтоб заработать столько. И труд обтирщиц стоил этих денег, так же как труд укладчиц и резальщиц. Потому что они давали план. Работали, когда нужно, по две смены — когда сейнера навалом привозили сырье и он, Ковынев, захлебывался, не мог обработать столько сырья, а рыба тухла и приходилось отдавать приказ подходящим судам вываливать ее обратно в океан, — правда, уже не живую, а дохлую… И старые кадры никогда не выходили из строя, как выходят машины. Ковынев с раздражением вспомнил о новых рыборезных станках. Почти все они уже стояли без дела, поломанные, разлаженные, потому что эти умники на материке рассчитали их на некую среднюю, стандартную рыбу, а такой в природе не бывает.
Вот и сейчас от сейнеров по пирсовому конвейеру мимо Ковынева к заводу катились деревянные плоские ящики с переложенной льдом рыбой.
Сайра была мелковата, худая. Ковынев поморщился — почти тридцать процентов пойдет в нестандарт, обратно в море, чайкам в клюв.
Разгружались два судна — «Космонавт» и «Дракон». Нет, одно. Рыба шла только с «Дракона», хищно нахватавшего вчера этой мелкой сайры до клотика. А им, кулачкам, неважно, что мелкая, едва достигает минимальной нормы. Лишь бы центнеры. Лишь бы денежки…
А «Космонавт» уже пустой. Ватерлиния высоко. Красавец. Гедеэровской постройки. Рыба сейчас и так плохо идет, а тут своими руками приходится отнимать от путины, отдавать для нелепых экспериментов этим умникам на материке. Они за путину не отвечают. У них об этом голова не болит. Им бы докторскую защитить. И сами на остров теперь не приехали. Девку прислали. Ну да, если не выйдет — опыт проводила девка. Значит, плохо проводила. На другой год снова кого-нибудь пришлют. А пока денежки получают. Какими-то импульсами ловить сайру! Она и на свет не всегда идет. Сперва найди ее…
— Сколько ночью взяли? — спросил Ковынев вахтенного, читающего газету у сходней «Космонавта».
— Как будто около ста, — ответил парень и снова уткнулся бородой в развернутый лист.
Ковынев подозрительно пригляделся, прочел: «Литературная газета», хотел спросить, что там такого особенно интересного пишут, но промолчал, закурил. Он уже вторую путину косился на этого странного рыбака. На лове он работал как зверь, и любой капитан сейнера в любой час дня и ночи мог взять его себе в команду. Поговаривали, что малый этот не простой, с высшим образованием. Но в деле документов о том никаких не было. От всех общественных поручений он ловко ускользал, увертывался. Ковынев, разговаривая с ним, всегда чувствовал в глазах парня скрытую насмешку, может, даже издевку. И это, как ни странно, притягивало.
