Следующий день, 30 декабря. Мы собираемся на Новый год ехать в Новгород к моей маме. Весь день я хожу сам не свой, впечатление приближения какого-то откровения нарастает. Кажется, что некоторая трансформация организма под воздействием только что закончившегося сильнейшего гриппа способствует психической утонченности и готовности постичь то, что я тщился постичь уже месяц. Болезнетворные яды вируса оказались инструментом катарсиса. А может быть, наоборот, мобилизация организма ради его выздоровления омыла тело какими-то облагораживающими соками, теперь благодетельно воздействующими на мой мозг.
Весь день я то вспоминаю гностические тексты из Наг-Хаммади, то думаю о рассуждениях об отсутствии даже самого отсутствия из «Хуайнань-цзы», но ничего определенного. Вечером мы всей семьей (я, жена и родившийся этой осенью сын у нее на руках) садимся в автобус и выезжаем в Новгород. Тут-то все и происходит.
В моей голове рождается нечто, позднее названное мною «теорией магической вселенной». Еще много позднее я понял, что почувствовал в тот вечер то, что буддисты называют пустотой, шуньятой, которая скорее открытость, чем опустошенность, лишенность, недостаточность. Посмотрите, вот я говорю: мир наделен сущностью, и она есть то-то и то-то. Но если это так, мир оказывается закрытым, ограниченным, замкнутым, ведь тогда он по своей сути «то-то и то-то» и уже не может быть «этим и тем» или «тем-то и тем-то». Но вот буддисты говорят: мир без сути, мир пуст, лишен своебытия. Что это значит? Это значит, что мир открыт, неоднозначен, магичен. Он и «то-то и то-то», и «это и то», и «такой-то и этакий», и вообще какой угодно. Не то чтобы он меняется – он одновременно и «а» и «не-а» и «а и б» одновременно, и вообще «все что угодно».
Был в Китае такой философ – Гуань Инь-цзы. И этот философ, кстати даос, а не буддист, однажды сказал: «В мире есть драконы, морские гады и просто змеи. Дракон – он может быть одновременно и драконом, и морским гадом, и змеей. А морской гад или змея – они только морской гад и змея, и не больше. Совершенномудрый подобен дракону, а мудрец – он морской гад, не больше». Наш мир всегда четко определен, ограничен, и потому в нем нет жизни. Если уж он Deus sive natura, «Бог или природа», то он уж никак не может быть волей и представлением. А если он воля и представление, то уж не быть ему плодом самосозерцания Мирового Разума. А так ли это? Вот не только буддисты, а и джайны учили, что любое учение освещает мир лишь «некоторым образом» и лишь в «каком-то отношении». Значит, чувствовали они эту открытость, эту магическую пустотность мира, в котором всё в одном, а одно во всем, все – тоже во всем, а одно еще и в одном! Сеть бога Индры! Мириады блистающих драгоценных каменьев – каждый камень отражает все остальные камни и отражается, в свою очередь, во всех камнях.
