Гостомысл ждал визита самого боярина Самохи, который пока и замещал погибшего Лебедяна, хотя его никто на это и не уполномочивал. Но не дождался, и поспешил на зов Бравлина. Однако дворовым людям все же наказал:
– Из посадского совета прибегут, посылайте сразу ко мне. Я у князя Бравлина буду…
– Обязательно, княжич…
И сам Гостомысл пешком отправился к князю, которого устроили жить на той же улице, где, в основном, стояли большие богатые терема словенской знати, и в этих домах всегда было место для приезжих. Бравлин поместился там вместе со своими секретарями и помощниками, и двумя дочерьми, оставшимися незамужними. Пройти предстояло всего четыре дома, значит, можно было и коня не седлать. И Гостомысл только распорядился, чтобы оседланного коня ему привели туда, в княжескую конюшню.
Князь находился в своей рабочей горнице, которую звал почему-то библиотекой, в окружении многих людей. Гостомысла, видимо, узрев его в окно, встретил сотник Заруба, хорошо княжичу знакомый, и без доклада провел в Бравлину. В горнице было, на вкус княжича, плохо протоплено, но ни сам князь, ни его окружение на это не жаловались. Гостомысл уже давно заметил, что Бравлин Второй не любит жаркие дома, и никогда не садится близко к печке, предпочитая сидеть ближе к окну. Его приближенные старались подражать своему князю, и тоже не сильно топили в своих домах. Даже в палатках воев, где стояли перевозимые в санях металлические печки, наподобие тех, что кормчие ставили в своих лодьях и драккарах, только меньше размерами, бывало холодновато, хотя чем топить всегда было. Но, как князь любил прохладу, так же старалась любить ее и княжеская дружина.
Гостомысл уже заметил некоторое охлаждение отношений между дружиной словенской и дружиной вагров. Виной всему, видимо, были разговоры Русалко, инициатором которых стал сам Гостомысл. И, во избежание осложнений, которые всегда бывают на вече, княжич послал большой полк под командованием воеводы Военега в Бьярмию, с приказом привезти княжескую казну. Такой приказ оправдывал и большое количество воев сопровождения. Мало ли, русы снова напасть надумают. Сболтнет кто лишнее, слух поползет. Казну следует защитить, и доставить в строящийся заново город. Без этих денег город не построить. Там сам Гостомысл людям говорил.
Военег был надежным воеводой. На него можно было возложить груз ответственности.
А пока же тратил свою княжескую казну, тайно от короля Карла Каролинга, и уж, тем более, тайно от его алчных военачальников, вывезенную из Старгорода князь Бравлин Второй. Но Гостомысл узнал из донесений Русалко, что князя не зря любили вагры. Значительную часть своих средств князь направил не на строительство, а на содержание своего народа. Княжеские люди по приказу Бравлина выдавали серебряные монеты ваграм, в зависимости от величины семьи, чтобы семья могла прокормиться в чужом краю, и не стать нахлебником и попрошайкой среди тех, кто и без того непонятно как и на что существовал, кто не знал, как себя и своих детей прокормить, где их согреть. Такое поведение Бравлина было достойно уважения.
