– Толку никакого. Едем дальше, – решил князь-воевода, когда к нему приблизились стрельцы, занятые до этого сооружением погребального костра. Устраивать такой же костер для убитых врагов Дражко был не намерен. Их, в основном, перебили свои же из сильной засады. Они же костер устраивать не пожелали. Пусть духи погибших со своими и разбираются.
Отряд сопровождения выстроился в привычную колонну. Войномир распорядился выслать вперед разведку из пяти стрельцов и пяти конников. Предосторожность теперь не выглядела излишней, и Дражко не возразил, хотя привык к тому, что он распоряжается действиями подчиненных ему воев обычно сам. Но и князь Войномир был не простой человек, он тоже имел право распоряжаться, и Дражко с этим был согласен. До полабского поселения Штржелово[42], откуда обычно на пароме переправлялись на Руян все приезжие, осталось полдня пути…
План строительства нового города был представлен князю Бравлину утром. Князь не пожелал смотреть его в одиночестве, и велел позвать княжича Гостомысла, который в своем доме, вернее, в чужом доме, где ему с семьей временно выделили жилье, дожидался, когда ему доложат результаты заседания посадского совета, состоявшегося ночью. Как Гостомысл и намеревался, ни на кого из посадских советников с его стороны давления оказано не было. Никого из них он не пытался «купить», и даже для беседы никого не призывал к себе. Противники княжича, скорее всего, этому не удивлялись, считая, что Гостомысл, как когда-то его отец князь Буривой, не сомневается в решении посадского совета. Но Буривой, как князь, присутствовал на заседаниях, и ему не находилось желающих возразить. Гостомысл, как княжич, присутствовать там права не имел. И потому сторонники сближения с Русой или просто подкупленные соседним городом, чувствовали себя уверенно. Но там, на совете, видимо, тоже не все пошло гладко, и нашлись, видимо, люди, которые стояли за преемственность власти или же они были просто патриотами своего города. Как доложил Гостомыслу сотник стрельцов Русалко, что выставил людей для наблюдения со стороны, на совете была даже драка между советниками и их людьми. Перебили в драке даже окна на верхнем этаже терема, и потому перебрались потом в гостиную на первом этаже. Но драку разняли, и заседание совета продолжилось до утра, и завершилось только после рассвета. Но почему-то никто не спешил доложить результат Гостомыслу.
Сотник Русалко был в курсе дела, которое обговорили и порешили между собой князь Бравлин и княжич Гостомысл. Своего мнения, естественно, по этому поводу не высказывал, тем более, что его никто и не спрашивал, но продолжал слушаться Гостомысла, поскольку входил в его полк, перешедший к княжичу от младшего брата. Но и к князю Бравлину молодой сотник стрельцов не стал, кажется, относиться хуже. Не как многие из воев-словен. Гостомысл сам попросил Русалко разнести весть о договоренности среди словенских полков. И объяснил суть принятого решения. Русалко весть разносил. Но не все воспринимали ее одинаково. Было много таких, кто готов был за своего княжича в сечу пойти, будь у Бравлина хоть втрое больше воев. И сотнику стрельцов пришлось многим разъяснять суть вещей. И это переводило на Русу еще одно обвинение.
