— Ну, быть может… — уклончиво обронил я, аллегория не пришлась мне по вкусу.
— Эта власть уже пгедоставила в ваше гаспогяжение пгекрасный когабль с такими оглами на богту, что лицом в ггязь не удагят, в случае чего, уж будьте благонадежны. Зачем же, спгашивается, на мулах тгястись, волдыги, сами в кугсе где, наживать?! Отпгавимся с ветегком, как коголи, кгоме того, на гогбе ничего тащить не пгидется, все обогудование пгеспокойно доставят в тгюме.
Так-то оно так, — подумалось мне. Не то, чтобы я опасался, будто эсминец, а это, как ни крути, морской корабль с приличной, рассчитанной на океанскую качку осадкой, не сумеет подняться достаточно высоко по Мадейре, а затем и Маморе. Хотя и вероятностью, что он сядет на мель, я бы пренебрегать не стал. Далеко не все притоки Амазонки остаются полноводными в сухой сезон, следовательно, небезопасны для судоходства. Об отмелях и прочих неприятных сюрпризах вроде перекатов и полузатопленных пней, способных легко распороть самое прочное стальное днище, тоже забывать не следовало. О суровом нраве Маморе ходит много легенд, одна мрачнее другой. Я не раз выслушивал их от плавающих по Амазонке матросов. Представь себе, милая, по утру над рекой стелется туман, в котором напороться на невидимое препятствие — проще пареной репы. И вот, колесный пароходик уже тонет, заваливаясь на борт. А в воде пираньи с кайманами тут как тут, как же им отказать себе в удовольствии и не полакомиться легкой добычей?! Ну а какая еще добыча из застигнутых врасплох и перепуганных насмерть пассажиров…
И все же, отнюдь не трудности, связанные с навигацией и тому подобное, тревожили меня в первую очередь. Не знаю, как мне не пришло этого в голову прежде? И, лишь наблюдая за стремительно приближающимся катером, я по-особенному остро осознал, сколь нелепо выглядит вся затеянная нами операция. Право слово, Огненноголовые Хранители доверили мне свою сокровенную тайну. И вот я, вместо того, чтобы свято хранить ее, превратил всю свою жизнь в непрерывный и к тому же бессмысленный штурм этого удивительного места. Сначала явился к Колыбели сам, затем притащил с собой Поля Шпильмана, чтобы этот неисправимый романтик заплатил за мое ослиное упрямство головой. Так мне показалось мало этого, и я готов объявиться у Колыбели с боевым кораблем, вооруженным пушками, пулеметами, минами и, черт мраксистов знает, чем еще…
А во имя чего?!
— Не бзди, Персей, все будет путем! — влез справа Вывих. Язык Гуру заплетался, как и ноги. При этом он сподобился прочесть мои мысли как открытую книгу. Словно кайпиринья, которую Гуру сосал с самого утра, одарила его дьявольской способностью копаться в чужих головах. Впрочем, почему бы нет, разве Гуру не звал тростниковую водку волшебной шипучкой бога Виракочи, если не ошибаюсь, это южноамериканский аналог египетского Осириса…
