— Ты понимаешь, о чем я.
В этот момент принесли еду, но в любом случае было похоже, что им больше нечего сказать друг другу по этой теме. А говорить о чем-то постороннем казалось немыслимым. Так что они просто прекратили разговор.
Когда они все съели и она допивала вино, у нее мелькнула мысль, не сказать ли ему свою новость. Но почему-то она не чувствовала, что это удачный момент, и не решилась, а потом отец оплатил счет, и они снова вышли на улицу.
Она предложила пойти ближе к вечеру в один из кинотеатров Ноттинг-Хилл-гейт: «Врата» или «Венец».
— «Венец» закрыли, — сказал отец. — Пару лет назад.
— О, — сказала она, — я не знала.
Она вдруг почувствовала себя нездешней.
— Окей, — сказала она. — Что ж, почему бы нам не пойти посмотреть, что идет во «Вратах»?
В тот вечер показывали французский фильм «Пятьдесят весенних дней». Никто из них не слышал о нем, и они стояли перед кассой, раздумывая, брать ли билеты. Мири прочитала вслух описание фильма из программки.
«Аньес Жауи, обладательница премии «Сезар», порадует вас умным и трогательным исполнением роли Авроры; ей пятьдесят, жизнь бьет ключом и порой по голове; ее мир переворачивается с ног на голову, когда снова вспыхивает давнее пламя, разжигая в ней жажду жизни и любви. Остроумная и чудесная ода умению принимать свой возраст, оставаясь молодой».
— Хуета какая-то, — сказал отец, — ей-богу.
— Разве тебе не нравится?
— Принимать свой возраст, оставаясь молодой? Как это вообще понимать? И в любом случае, кто сейчас говорит: «чудесная ода»? Полная чушь.
— А я думаю, стоит посмотреть, — сказала она.
Она посчитала, что это будет лучше, чем сидеть весь вечер вдвоем в квартире.
За билеты решительно заплатил отец.
Вечером после кино он прилег отдохнуть, чего никогда раньше не делал. А Мири, оставшись одна в гостиной, позвонила по вайберу Муссе и говорила почти шепотом, словно школьница, а потом, пока отец еще спал, она вышла прогуляться по району. Теперь, когда она привыкла к жизни в Будапеште, чьи улицы были далеко не так помпезны, эта парадная красота слегка шокировала ее, и она глядела на Вестбурн-гроув с неодобрением. Она ощущала какую-то глубинную враждебность этого места, столь явно одержимого деньгами и статусом, к таким людям, как Мусса, у которого не было ни того, ни другого.
Она выпила полпинты в пабе «Блистательное солнце», пытаясь понять, что она делает в Лондоне. Отец, похоже, был не особенно рад ее присутствию, и сам Лондон казался ей чужим. Ей не хватало Муссы. Она вернулась обратно в квартиру и приготовила легкий ужин из продуктов, набранных в супермаркете, и они с отцом поужинали вместе, хотя без особого аппетита. За едой он спросил ее о работе в ЦЕУ, и она кое-что рассказала ему. И хотя он старался проявлять интерес, она ясно ощущала, как всегда при общении с ним, свою неуместную серьезность, которая, казалось, никогда не сочеталась с его
