— Что такое? Скажи мне.
Она повела плечом, и он убрал руку. Его улыбка несколько поблекла.
— Мне нужно уехать на несколько дней, — сказала она. — Если такое возможно.
— Да? — сказал он. — Зачем?
Она сказала, что сгорел дом ее сестры в Кочи. Она чувствовала, что нужна там.
— Понимаю, — сказал Абхиджит. — Что ж, дай подумать.
Она начала что-то говорить о том, как это важно, чтобы она приехала к сестре как можно скорее.
— Дай подумать, — сказал Абхиджит. — Здесь ты тоже нужна. Есть какая почта?
Она сказала, что есть, и пошла за почтой, а он остался ждать.
Было полдюжины писем, большинство касались денег, так или иначе. Абхиджит помял каждое из них пальцами, словно стараясь что-то нащупать, потом положил одно в карман, а остальные убрал в ящик. Анита стояла рядом.
— Окей, — сказал Абхиджит. — Я загляну к нему сейчас.
Старик проводил дни в просторной комнате в восточной части дома. Он был одет, как обычно, в шальвар-камиз и европейского покроя шлепанцы из поношенной, бесцветной, пахучей овчины. Сидя в кресле-каталке, он все еще сохранял благородный и даже несколько свирепый вид, со своими белыми усами, хотя в том, как он взглянул на вошедшего Абхиджита, проскользнул страх, с трудом скрываемая тревога.
— Как ты, питаджи[12]? — спросил Абхиджит.
Старик нетвердо повел руками, как бы говоря: день прожил — и ладно.
Играла музыка. Какая-то клавесинная дребедень, к которой старик всегда был неравнодушен. Абхиджит это ненавидел. Он подошел к стереосистеме и убавил звук до едва слышимого.
— Я уезжал из города, — объяснил он. — На несколько дней. Поэтому я не заглядывал к тебе. Я говорил тебе об этом. Я был во Вьетнаме, играл в гольф с Абиром.
— Абиром?
— Да, — Абхиджит улыбнулся, присев на край оттоманки.
Было не вполне понятно, понял ли старик, кто такой Абир. Он выглядел обеспокоенным, как актер, забывший свой текст. Впрочем, он довольно давно не видел Абира. Абхиджит попробовал вспомнить, когда брат последний раз был в Дели. Вероятно, на похоронах их матери, пять лет назад. Ему пришлось показаться.
— Там опасно, да? — сказал старик.
— Где, питаджи?
— Во Вьетнаме.
— Почему это?
Повисло напряженное молчание.
Абхиджит попробовал представить, о чем думает отец.
— Война давным-давно закончилась, пита, — сказал он. — Теперь все по-другому. Это популярное туристическое направление. Я играл в гольф. С Абиром.
— Абиром?
— Да.
Словно вынося суждение о нерадивом ученике, старик, проработавший директором школы почти сорок лет, сказал:
