После ужина в первую очередь бежим к столику дневального. Тут нас обычно ждет свежая почта. В роли почтальонов перебывало людей немало. Больше других юнгам запомнилась Лида Алешычева, работавшая одновременно баталером и писарем. Конверты-треугольнички расхватываются моментально.
— Леша, тебе два письма! — кричит Гена.
— А мне есть? — вбегая в землянку, громко спрашивает Игорь.
— Тебе пока только пишут, завтра придут…
— Не верю. Дайте я сам посмотрю!
Первым делом распечатываю письмо от Любы.
«Здравствуй, Леша! Спасибо за письмо. Я понимаю, как вам тяжело. Но и нам, находящимся в тылу, сейчас тоже нелегко. Под лозунгом «Все для фронта, все для победы! — советские люди делают все от них зависящее, чтобы вам сражаться с врагом было легче. Не стоим в стороне от этого благородного дела и мы. Я, Ева Воробей, Катя Вдовина, Нина Коклягина, Шура и Таня Булычевы учимся в педучилище, а после занятий вечерами и ночами помогаем воспитателям детского дома в уходе за детьми. Стираем для них белье, дежурим в качестве ночных нянь, работаем на подсобном хозяйстве, в колхозе, заготовляем дрова, делаем много других нужных дел. Как мы поспеваем повсюду — и сама не понимаю. Учимся хорошо. Скоро будем учителями.
Передавай от нас привет своим товарищам.
Знайте, боевые друзья, за нас вам краснеть не придется. Сложа руки мы не сидим…
пос. Очер. Люба Захарова».
Пробегаю письмо глазами еще раз. Хоть и коротко, но ответила. И это хорошо.
Второе письмо от Гурьева. Толстое. О чем он так много написал? Распечатываю. Газета… Зачем она мне? А в письме всего несколько строк: «Извини, братишка! У нас жарко. Идут тяжелые бои. Писать некогда. Высылаю газету «За родную Волгу». Из нее узнаешь, как вел себя в последнем бою твой друг и учитель Ваня Решетняк. Если встретишься с врагом, веди себя так же, как он!»
Увидев в моих руках газету, Гена Мерзляков кричит:
— О ком пишут? Читай вслух!
Через минуту уже весь кубрик знает, что я получил письмо с Волги, где идут жестокие бои.
— Читай! Не томи, — просит Гена.
— Зажать новости с фронта хочет, — шутят Боря Батанов, Валя Рожков и Игорь Лисин.
Читаю:
«Идет бой… Радист Иван Решетняк в своей узкой, тесной, со всех сторон закрытой рубке не может видеть того, что происходит наверху. Только по грохоту разрывов и скрежету осколков снаружи по бортовой броне он понимает, что катер под ожесточенным обстрелом. Но вот наступает тишина. Никто не приказывает Решетняку передавать донесения. Не слышно на палубе ни разговоров, ни шагов, таких гулких по железной палубе. В чем дело? Решетняк снимает наушники, осторожно поднимает над головой крышку люка и выглядывает на палубу.
