«Сеньор» Ванцетти в свою очередь злобно косит на Ксению, та старательно изучает стену, которая украшена пулевыми отверстиями.
— Через твои эти интервью скоро сюда всякие психи стадами переть будут, — рычит по-русски, а потом снова переходит на вежливый тон и английскую речь. — А почему ж решила сестрой-то представиться?
Девица пожимает плечами и вдруг хихикает смущенно. Оказывается в самолете, пока летела, какую-то бразильскую мыльную оперу смотрела. И вот… Досмотрелась. Там тоже все время потерянные и позабытые родственники появлялись. Причем все больше начисто лишенные памяти.
— Ну у тебя-то с памятью хоть все в порядке?
— Да.
— Тогда говори, из-за чего ты в бега-то ударилась, и что там этот тип, господин Росси, про твоих родителей безутешных плел?
Мария отводит глаза.
— Врал он. Отцу просто очень надо меня вернуть.
— И зачем надо?
Что начинает мямлить в ответ девица не слышу. Ко мне подсовывается Егор и шепчет:
— Маш, ехала бы ты домой.
— Вот ты уезжать будешь, ее и заберешь, — вмешивается вездесущая и всёслышащая, как истинная хозяйка дома Ксения. — Чего она на перекладных потащится? И вообще она может еще и…
Смотрю на нее с предупреждением, Ксюха мой намек понимает и затыкается. Зато Егор продолжает:
— Сюда притащилась, значит и назад сможет.
Мне неловко. Ужасно неловко. Особенно в присутствии постороннего человека — Федькиного командира. И для Федора, и для Сереги не секрет, как Егор относится к «бабам» и ко мне в частности. Но Приходченко… Вон как смотрит. В глазах откровенное недоумение. Причем направлено оно не на Егора, а именно на меня. И ведь прав. Егор может вести себя как угодно, мое дело позволять ему это или нет. Я позволяю. Он не стесняется пользоваться… Но, наверно, всему есть предел. Отвечаю резко:
— Скоро уйду! Раз уж тебе так этого хочется…
— Никуда ты не пойдешь, пока до конца не разберемся, — негромко, но как-то весомо возражает Сергей.
— К тому же мы ведь о делах еще не договорили, — поддерживает Серегу Федька.
Егор смотрит на него удивленно и пожалуй даже зло. Мария недоуменно моргает своими длиннющими ресницами, переводя взгляд с меня на мужиков. Серджо вздыхает.
— Так на чем это мы? Да! Отец твой, Мария-Тереза… Он что домашний тиран и не дает тебе шагу свободно ступить? Ну так 21-й век на дворе, каждый имеет право…
Мария лишь улыбается печально и качает головой. В их семействе новый век, как видно, еще не наступил. Бедняжка. Как говорит мой папа: «В каждой избушке свои погремушки».
