Сердце дрогнуло. Вот он, удачный момент для главного вопроса!
– А есть обряд, отменяющий колдовство?
– В то время ещё можно было найти сильного и знающего чародея, который способен провести такой обряд, но всем этим оборотням пришлось остаться волколаками. Нельзя снять заклятие с того, кто… – Борис осёкся. – Впрочем, это уже неважно. Всё равно колдовские секреты давно утеряны. Несколько десятков лет восемь сильнейших колдунов и ведьм Грарга бьются над зашифрованными письменами. Указания о превращении человека в волка сохранились, но расшифровать почти ничего не удалось. Возможно, чародеи, которые держатся особняком, знают этот обряд. Зачастую столь опасные вещи не доверяют бумаге, а передают устно из поколения в поколение. В сильных колдовских родах могут веками не обращаться к уникальным ритуалам, но при этом бережно хранить забытые миром тёмные знания. Не удивлюсь, если когда-нибудь вновь появится заколдованный оборотень…
– Откуда ты всё это знаешь? Волколаки общаются с колдунами?
– Нет, мы почти не пересекаемся с другими слугами Грарга. Просто я давно и хорошо знаком с могущественной ведьмой из той компании.
Светло-рыжий волк отвёл взгляд, его лапа начала ковырять землю. Влюблён, что ли? Любопытная вышла бы парочка – волколак и колдунья!
– Почему же тогда знакомая не смогла тебя исцелить? – не удержался я. – Раз уж она такая сильная.
– Она – великая ведьма, и у нее хватило бы сил это сделать, но мы слишком поздно встретились.
Я насторожился. Борис во второй раз пробалтывается, что лечить «волчью болезнь» бывает поздно. Значит, существует какой-то «срок годности» или условие, чтобы навсегда стать человеком. Пройдёт время или не выполнишь условие – останешься волколаком на всю жизнь, что ли? Я почувствовал: задавать этот вопрос нельзя. Надо срочно, если получится – сегодня же, поговорить с Денисом. Сосед сказал, чтобы я не пробовал крови. Может, это и есть условие? Если так, всё в порядке.
Огромный снаряд вылетел из воздуха и на бешеной скорости пронесся мимо нас. Чёрный волколак приземлился в траву.
Мои глаза давно привыкли к темноте. Я уставился на Тимура. Оборотень вернулся весь взлохмаченный, запылённый. Вид у него жуткий, словно гигантский волк пробивал дорогу в бушующем пламени. Многочисленные подпалины на шерсти местами открывают обожжённую до крови кожу, особенно на морде, шее и лапах. Белки глаз покрылись красными прожилками. Глаза Тимура недобро сверкнули, моргнули, а затем стали грустными и немного усталыми.
