Кучи орфографических ошибок и такой рваный, безграмотный почерк, какого мне давно не приходилось видеть.
Последняя, третья группа — Израиль против арабов — отличалась совершенным отсутствием грамматики и на редкость неуклюжими фразами, из чего я заключил, что авторы некоторых писем явно были иностранцами.
В пяти письмах из этой группы упоминалось об убийстве палестинских детей. Их я отложил в сторону.
Но нигде не встретилось обещаний мести или открытых угроз в адрес консульских сотрудников и их детей. Ни слова о DVLL.
Я занялся марками на конвертах. Все письма были отправлены из Калифорнии. Двадцать девять из округа Лос-Анджелес, восемнадцать из Оринджа, шесть из Вентуры и одно из Санта-Барбары. Из пяти, где говорилось о детях, четыре оказались местными, одно — из Оринджа.
Еще раз прочел их все. Фонтан расистской ненависти никак не связывался в моих ассоциациях со смертью Айрит.
Открылась дверь, вошла Робин, за нею плелся Спайк.
— Письма благодарных пациентов, — ответил я, заметив удивленный взгляд, брошенный на гору бумаг.
Склонившись, Робин пробежала глазами пару строк.
— Мерзость. Их получал отец девочки?
— Консульство. — Я начал сгребать конверты.
— Я тебе помешала?
— Нет, я уже закончил. Ужинаем?
— Об этом я и собиралась спросить.
— Могу приготовить.
— Хочешь сам?
— Приятно чувствовать себя полезным, если ты не будешь против чего-нибудь простенького. Как насчет бараньих ребрышек, что в морозилке? С кукурузой на пару? Есть салат, вино и мороженое — что тебе еще нужно, девочка?
— Вино и все остальное? Мое детское сердечко рвется из груди от нетерпения.
Занявшись грилем, я расслабился.
Ужинали на улице, неторопливо и спокойно, и через час отправились в спальню. В половине восьмого Робин поднялась и пошла в душ, а я продолжал валяться на простынях. Через несколько минут позвонила Хелена.
— Я освободилась, но вам нет нужды беспокоить себя.
Я прошел в душ, чтобы предупредить Робин.
— Ну что ж, — ответила она, — список добрых дел здесь на сегодня ты выполнил. Давай.
* * *
Сикомор-стрит оказалась приятной тенистой улицей чуть западнее Хэнкок-парка, застроенной дорогими особняками еще в 20-х. Дом, в котором жил Нолан, был того же разряда, но попроще: шероховатая белая штукатурка, никаких архитектурных излишеств, узкие, как бойницы, окна. Кустики юкки на запущенном зеленом газоне перед фасадом. — Я опередил Хелену на пару минут.
— Простите, что опоздала, перед уходом пришлось заполнить кое-какие формы. Надеюсь, ждете не очень долго?
