— Уже ходит, батюшка, на молодых быстро заживает.
— Это за неделю? — Берендей удивленно покачал головой.
— Матушка хорошим здоровьем наградила, — Митрофанушка прикусил язык, чувствуя, что сказал лишнее.
— Ты его рядом с матушкой и близко не поминай.
— Так кто ж виноват, что во время родов померла, — стал оправдаться шут.
— Вот он и виноват.
— Дитя малое? Ты, батюшка, знаешь, как царица хотела родить тебе наследника.
— Молчи, шут!
— Нет вины Ивана, что он так на мать похож.
— Чем же еще он похож? — взъярился Берендей.
— Всем, по уму в матушку.
— Он что, ворожить умеет? — закричал Берендей.
— Не думаю, — шут пожал плечами.
— А ты думай, когда болтаешь языком. Пшел вон, дурак!
— Благодарствую, батюшка, — Митрофанушка, звякая колокольцами, медленно пошел к двери.
— Сколько дурака не учи, а все одно — свое на уме, — проворчал за спиной Берендей.
Митрофанушка съехал вниз, по широким деревянным перилам лестницы, прошмыгнул, через посольские приемные палаты, стены которой были завешены трофейными флажками и знаменами, длинным полутемным коридором дошел до кухни. Замер, принюхиваясь, около дверей, из-за которых тянуло наваристыми щами и мясной поджаркой.
Опять оленинку жарят, соловьи-разбойники. На стол челяди, как всегда, телятину подадут.
Митрофанушка сглотнул слюну и осторожно приоткрыл дверь кухни, наблюдая за сноровистыми и суетливыми движениями трех поварят-поросят, за которыми недремлющим оком присматривал старший повар. Как и положено старшему повару, это был огромный и пузатый мужчина, в белом фартуке и колпаке. Рукава белой сорочки закатаны, на правой кисти синеет якорь. Повар Лукьяныч, лет десять плавал коком у варягов на трассах: Норвегия — Ньюфауленд-Лабрадор. Большие норвежские и датские судна перевозили мигрантов. Лукьяныч вполне серьёзно утверждал, что даже видел не только морских драконов, но и Корабль-Призрак.
— Прошел мимо нас, в борту вот такие щели, — он широко разводил руками, — а в них мертвые с косами стоят. Через несколько дней попали в шторм и судно на камни выкинуло. А еще был на нашей трассе «Ты Талик». Огромное судно, типа Ноева ковчега, на айсберг у берегов Гренландии наскочило. — Много морских баек знал Лукьяныч.
— Гой еси, Лукьяныч!
— Салют. Обед через два часа, попрошу возле кухни не околачиваться.
Митрофанушка повел носом, наблюдая за паром, поднимающимся из котлов.
— Так царь-батюшка наказал, чтоб я пробу снял.
— Наказал? Тебе?
— Мне.
— Странно, — Лукьяныч злорадно ухмыльнулся, — до тебя Дубылом с таким же наказом заходил.
