Столица особого впечатления не произвела — столица, она и в Африке столица, — все столицы одинаковы. Город стоял на обрывистом берегу реки, окруженный семью холмами. В кремль, обнесенный высокой деревянной стеной, от посада вела широкая дорога, присыпанная белым речным песком. Вдоль неё тянулись обнесенные палисадниками домики посадских, выше — купеческие терема, просторные пятистенки зажиточных ремесленников и мастеров. Дорога упиралась в деревянные ворота — парадный выезд царя, защищенные двумя квадратными каменными башнями.
Подойдя ближе, можно было разглядеть зевающие и скучающие лица бородатых стражников, преющих в железных доспехах. В купеческом квартале, зайдя перекусить, а заодно разузнать свежие новости и старые сплетни, Борис задержался. Ранний посетитель, если он первый, всегда дорогой и желанный.
Царевич усмехнулся, когда выглянула из кухни и тут же исчезла любопытная хозяйка. Интересуется. Еще бы, мы люди видные, — Борис горделиво расправил саженные плечи, втянул нависающий над ремнем живот.
— Мама, — дочка окликнула высокую женщину, взбивающую руками в деревянной кадке тесто, остро пахнущее пивными дрожжами. Женщина посмотрела на дочь, не переставая разминать тесто:
— Что случилось, Уля?
— Я красивая?
— Тебе это кто-то сказал?
— Я тебя спрашиваю, — дочка нетерпеливо топнула ногой.
— Как тебе сказать, привыкла я к тебе, — вздохнула мать, опуская глаза в кадку.
Уля подошла к стене, на которой висело небольшое зеркальце.
— Тогда чего он так смотрит на меня?
— Тот бугай? Он вторую порцию доминает.
— Кто как работает, тот так и ест. Он на меня так смотрит…
— Понравилась, — пробормотала мать, тяжелые кулаки забухали по тесту.
Уля вышла в зал.
— Еще блинчиков?
— Нет, спасибо, — поспешил ответить Борис, тяжело отдуваясь. — В дальней дороге оголодал, но сегодня вернул все затраченные калории, — он заговорщицки подмигнул Уле.
— Понравились блины?
— Понравились.
— А чего на меня так смотришь?
— Нельзя, что ли? — Борис рассмеялся. — На кого здесь еще смотреть? — царевич поднял кружку с холодным кефиром, отпил, выкрасив губы и усы белым. Вытер рукой усы, облизал губы.
Уля покраснела, отвела взгляд в сторону.
— Смотрите вы как-то провоцирующе.
— Это как? — Борис допил кефир, вытерся рукавом кафтана.
— Словно в женихи набиваетесь.
— Чего? — Борис громко расхохотался. — Это я набиваюсь?
— Ага, говорите тут всякие глупости.
— Я? Ничего я не говорил, — возмутился царевич.
— Моя мама говорит, что все дружинные люди брехуны.
