Сивко испуганно заржал, когда под его копытом треснула, рассыпаясь в прах, кость. От толчка из-под елового покрова вскинулась кисть скелета, выкатился злорадно скалящийся череп, как будто злорадно предупреждал: и вас ждет та же участь.
— Тихо, все позади, — Иван, успокаивая, погладил коня. Прошептал: — Бедный Йорик. Вступаем в опасную зону, — сказал в конское ухо.
Они продолжали углубляться в темный и сумрачный еловый лес. Все чаще попадались человеческие и конские останки, полузасыпанные хвоей. Казалось, что несколько десятилетий назад здесь прошла грандиозная сеча.
— С кем они сражались: с бандитской группировкой Соловья-разбойника или со Змеем Горынычем?
На смену ельнику пришел новый лес — нечто фантасмагорическое, жуткое: обугленная черная земля, с гнилыми остовами пеньков, на которой ничего не росло, обугленные, лишенные ветвей, черные столбы-стволы. Мрачные обелиски. Конские копыта взметали черные облачка праха. Горелый лес тянулся в бесконечность и не думал заканчиваться.
— Что за пожарище здесь бушевал? — вопросы царевича оставались без ответа. — Теперь понятно, почему эти земли называются гиблыми. — Он посмотрел на небо, близился вечер. Небосклон затягивался черными косматыми тучами. Картина выглядела безнадежной и безрадостной.
Впереди сквозь горелые стволы замелькало странное белое строение с арками, странно искривленными колоннами.
— Тут кто-то живет или жил? — удивился Иван. Сивко недовольно зафыркал. — Вперед, конь мой верный, не бойся, там царевна прекрасная и кобылица богатырская, — подбодрил царевич жеребца. Обманутый Сивко радостно заржал, хотел перейти в галоп, но Иван натянул поводья. Черные деревья расступились. — Стой, глупый, — царевич привстал на стременах. Теперь он мог хорошо разглядеть удивительное белое строение, которое так его поразило. — Ну ни фига себе, — выразил впечатление, соскакивая с коня и шагая к белому сооружению.
Перед ним белели гигантские останки Змея Горыныча. Колоссальный белый хребет сверкал отполированными временем позвонками, покоился на обгорелой земле. Над ним высокими арками поднимались ребра, искривленные колонны тазобедренных костей.
— Вот это дракоша! — с восхищением протянул Иван, меряя шагами вытянутые кости. — Выйти против такого — большая честь. Еще важнее выжить. Алеше Поповичу это удалось. Но как? Прав Митрофанушка, когда говорил, что были богатыри в свое время, не то, что нынешнее племя.
Тридцать шагов уместились между последним позвонком хвоста и черепом величиной с Сивко. Конь испуганно ржал, топчась у обугленных стволов, боясь подойти к скелету. Огромный череп угрожающе выпятил кривые кинжальные зубы. Пустые глазницы, как живые, клубились внутри мраком. Царевич заинтересованно наклонился вперед и с криком отпрянул назад. Глазища выплюнули черное облако пронзительно кричащих летучих мышей. Не переставая кричать, они совершили над испуганным Иваном круг и кинулись на коня. Сивко испуганно заржал, встал на дыбы, черное облако упало на него. Конь испугался еще больше. Ржание перешло в жалобное блеяние, он кинулся к скелету, в прыжке перескочил через череп и, преследуемый пищащим черным облаком, понесся, не разбирая дороги, вперед.
