— По-разному, — смутился Иван.
— И меня Иваном кличут, — представился молодой калика, протянул царевичу руку.
— Полна Русь Иванами. — Рукопожатие было крепким.
— Ими и крепка, — гусляр подмигнул Ивану. — То, что хотел, пока не увидел, с острова Буяна иду.
— С острова Буяна? Что ты там делал?
— В школе Баянов учился.
— У самого Баяна? Значит, он на острове живет?
— И у него и у Орфея, там же с другим Иваном познакомился, Буниным кличут, он меня этой песне и научил.
— Хорошая песня.
— Вот и я хочу, хорошие песни сочинять, поэтому странствую, а в перерывах, учусь.
— …Нашему младшенькому со старшими в падлу сидеть? — Оскар пьяно раскачивался на лавке.
— Выходит, так, — Борис устало зевнул.
— Я говорю тебе, не наш он, не берендеевский.
— Чей?
— Ведьмы, Марьи-лягушки. Это она батюшку околдовала.
— Умела ворожить. Пиры устраивала, и жратва была — с этой не сравнить, одни лебеди с яблоками чего стоили. Послы заграничные подле нее все время крутились, нравилось быть приглашенными на званые обеды, поэтому ты и учился во всех приличных заведениях. На Сарагосу, Стоунхендж, Мачу-Пикчу у отца казны бы не хватило. Красивая была баба. Давай, за красоту. — Борис наполнил ошалевшему Оскару кубок.
— Я о ворожбе говорил, околдовала всех, мозги запудрила, лапшу развесила, — братья звякнули кубками. Выпили.
— Я, когда за границей, на улицу с красными фонарями ходил, — Оскар упал на плечо брата. — Каких только баб не видел.
— И?
— И белые, и желтые, и черные?
— Не верю — черные?
— Землю есть буду, назывались эфие… нет — эфиобки. Точно — эфиопки. Черные такие, я одну с косичками выбрал. Ты бы видел эти попки.
— Да ну?
— Я тебе говорю. У неё рука черная, а ладошка розовая, как у мартышки.
— Да ну? — Братья рассмеялись…
— …Скажи Иван, а на острове Буяне есть источник, из которого если напьёшься, вечную молодость получишь?
— Есть Ваня, есть вечный источник, мы его Поэзией зовем.
— Серьезно?
— Вполне. Кто из него напьется и посвящает себя творчеству — вечную жизнь обретает.
— Ты пил из него?
— Нет.
— Почему?
— Надо проверить себя, многому научиться, узнать и понять, иначе ничем полезным не обернется для тебя вода из источника. Сила нужна, не только телесная, но и еще большая — духовная.
— Я тебя понимаю, — прошептал царевич.
— Вот послушай, — гусляр тихонько заиграл:
Молчат гробницы, мумии и кости, —
Лишь слову жизнь дана:
Из древней тьмы на мировом погосте,
Звучат лишь Письмена.
И нет у нас иного достоянья!
Умейте же беречь
