Было столованье — почестный стол
На многие князи, бояра
И на русские могучие богатыри,
Голос у молодого гусляра оказался хорошо поставленным, приятным и завораживающим своим пением. Из кухни, оттянув штору, выглянули две пухленькие русоволосые девушки, со смешливыми ямочками на щеках. Прохор, сделав строгие глаза, приложил к губам палец, тяжело облокотился на стойку.
Будет день в половина дня,
Будет пир во полупире;
Владимир князь распотешился,
По светлой гридне похаживает,
Таковы слова поговаривает:…
— Вот, послушайте, — Оскар ткнул ложкой в сторону певца, — все песни, как по Ивану, о чести, да о долге, а во имя чего?
— Во имя славы земли Русской — Родины-матушки, — отозвался Иван.
— Неужто? Пьяный князь решил потешиться и твоего тезку — Ивана, гостиного сына, подбивает рекорд поставить — проскакать от Киева до Чернигова девяносто мерных верст промеж обедней и заутреней. Не успеешь — голова с плеч.
— Князь его не заставлял, мой тезка сам вызвался, чтоб честь отстоять у Тугарина Змеевича, — ответил Иван.
Ехать дорога не ближняя,
И скакать из Киева до Чернигова
Два девяноста-то мерных верст,
Промежу обедни и заутренни,
Ускоки давать кониные,
А бьюсь я, Иван, о велик заклад,
Не о ста рублях, не о тысячу,
О своей буйной голове.
— Все дураки за грош жизнь ставят, — Оскар посмотрел на Ивана и добавил, — Бесценная она у Иванов и копейки не стоит.
Борис невнятно проворчал, обгладывая утиную ногу. Портвейн кончился, Оскар разлил пшеничной медовухи. Завидев девушек, весело подмигнул им и помахал рукой, приглашая к столику. Девушки сделали вид, что не заметили, во все глаза смотря на калику, слушая его пение.
Гой еси, хозяин ласковый мой!
Ни о чем ты Иван, не печалуйся;
Сива жеребца того не боюсь,
Кологрива жеребца того не блюдусь,
В задор войду — у Воронка уйду;
Только меня води по три зори,
Медвяною сытою пои
И сорочинским пшеном пои.
— Конь гурман, — захихикал Оскар, выпивая очередной кубок. — Мудренее хозяина, Ивашки, будет.
— Ты все задеть меня хочешь? — спросил Иван.
— Нет, учу уму-разуму.
Борис положил руку на плечо младшего брата, в его глазах блестели хмельные огоньки.
— Ты, меньшой, не серчай, Оскар как за границей побывал, характер склочный заимел. Все ему не нравится, ничто его не устраивает.
— Там цивилизация, а здесь, по сей день, щи лаптями хлебают.
— Заграница на нас держится, не мы на ней, — Борис добродушно усмехнулся, подлил братьям медовухи.
— Вот византийцы, постоянно богатырей наших на службу приглашают, наши в Риме служат, у греков, в Гишпании, по всему свету.
