Завидев всадников, крестьяне приостанавливали работы, прикладывали ладони к глазам, обеспокоено всматривались, реже, что-то свистели и кричали.
По другую сторону старого тракта, сторожевой, заградительной стеной, тянулся лес, грозя мохнатыми лапами елей в сторону полей — мол, эту землицу — не отдадим.
Кони всхрапывали, прядали ушами, остервенело хлестали себя хвостами, отгоняя надоедливых слепней и мух. Их всадники сыпали ругательства и махали руками.
Борис и Оскар, как старшие братья, следовали впереди, Иван-царевич закрывал тылы.
Борис мужественно страдал в полном боевом облачении, тяжело пыхтел, по лицу крупным горохом тек пот. Перед собой он держал перевернутый шлем, полный семечек, шелуху от которых лениво сплевывал в густую гриву своего черного, звероподобного жеребца, которого так и звали — Буян.
Оскар, не чета Борису, был одет свободно и франтовато, в красную рубаху с черной ручной вышивкой на переднем кармашке «ЛЕВИС». Рубаха заправлена в черные штаны, перехваченные в поясе алым кушаком с кистями.
На Иване — старый отцовский, а может, и дедовский кафтан, в молодости имевший ярко-голубой цвет, но после многочисленных стирок приобретший серый.
Братья лениво переговаривались.
— Сегодня будем на Перекрестке.
— Угу.
— Отметим недельный путь в трактире и завтра пересечем границу.
— Угу.
Буян встряхнул гривой, с него словно перхоть посыпалась шелуха семечек.
— Умница мой, — Борис похлопал коня по шее. — Почему завтра пересечем границу? Отдохнуть надо. Говорят на Перекрестке харчевня хорошая, — мечтательно сказал Борис. Он достал из седельной сумки мех с вином и надолго присосался, громко булькая.
— Хватит, наотдыхались. Батюшка гневается. Вчера, от казначея весточка дошла — обижаются, что едем медленно и неохотно, задерживаемся в каждом селе.
— Ну и что? Когда мы так вместе собирались? — Борис оглянулся назад, — Правда, Ваня?
— Правда. Здорово, что мы вместе.
Оскар поморщился:
— Не забывайте, куда и зачем нас царь-батюшка послал.
— За молодильными яблоками. — Борис с сожалением встряхнул шлем, освобождая его от ненужной шелухи, покрыл им голову.
— И не жарко тебе? Расслабься, — Оскар насмешливо фыркнул.
— Солдат на службе не расслабляется. Солдат должен стойко переносить жару и холод, — по-уставному отчеканил Борис. — Правда, салага?
— Твоя, правда, — вздохнув, ответил Иван.
— Слабаки. — Борис нагнулся к седельной сумке, нашарил на дне последний пирожок. Удовлетворенно надкусил. — Вот блин — опять с капустой. У них что, в деревне кабанчиков не держат?
