— Может увеличим скорость? — предложил Косовский.
— Вот этого мы делать не будем — мы не знаем, в каком пространстве движемся. Так что лучше пойдем медленнее. Если будет явная угроза кораблю, можно перейти на сверхгравитационную. Это, конечно, займет время и мы потеряем связь с «Де Голлем», но это наш резерв.
Шестун не отрывал взгляда от панорамы миражей. Наконец, ему показалось, что их количество немного уменьшилось, а свободное от отражений пространство впереди увеличилось. Через мгновение командир понял, что это и в самом деле так. «Филадельфия» начала меняться на глазах и постепенно растягиваться в стороны, принимая все более расплывчатые очертания.
— Андрей, с «Филадельфией» что-то происходит! — крикнул старший вахтенный офицер, от которого тоже не укрылись значительные перемены в картине миражей.
— Я думаю, что сама область пространства, в которой мы находимся, меняет свои оптические свойства. «Филадельфия» идет рядом с нами. Думаю, что они наблюдают схожую картину, когда видят нас, — немного помедлив, ответил командир.
— Командир, есть одно «но», — впервые вступил в разговор наконец пришедший в себя Мюррей.
Шестун и Косовский удивленно переглянулись — в пылу обсуждения они просто забыли о существовании венерианина.
— Согласно показаниям приборов, расстояние до «Филадельфии» увеличивается. Более того — соседи уходят от нас. Пока это чувствуют только приборы, но видимые изображения уже изменили курс. Причем это характерно для всех… «Филадельфий», — Мюррей даже запнулся, растерявшись из-за кажущейся нелепости своих собственных слов, — Вернее, всех отражений «Филадельфии», которые нас окружают. И еще…
— Что еще? — быстро спросил Шестун.
— Ничего, — смутился Мюррей и, заметив, что командир недоволен тем, что он не договорил фразу до конца, пояснил: — Радиосвязи по-прежнему нет.
Еще через несколько часов полета миражи почти окончательно исчезли, лишь позади, на фоне вновь ставшего привычным зеленовато-медного пространства едва можно было различить огромные силуэты последних призраков. Но вместе с миражами исчезла и «Филадельфия». Наконец, когда исчезли последние остатки Фаты Моргана, Шестун окончательно убедился в том, что «Филадельфии» нигде нет в пределах прямой видимости. Плотность туманности возросла до 8 г\см куб. и это уже значительно превышало плотность марсианской атмосферы. Конечно, заметить «Филадельфию» теперь было сложнее, но хуже всего было то, что приборы не могли зарегистрировать нигде поблизости даже отдаленное подобие корабля, лишь позади вновь стал видимым в бикронном диапазоне пройденный неизвестный объект.
