Почему-то подумалось, что яркая красавица — это и есть та самая Караханова. Очень подходящий образ для загадочной женщины… И, пока разговаривал с заместителем директора, украдкой разглядывал ее.
«Что с нею случилось? — гадал я. — Ссыльная?.. Не должно быть? Работала в газете — а ссыльных туда не берут…»
Кто-то вошел в лекционное бюро и громко произнес:
— Любовь Осиповна! Вас просил зайти Худолеев.
«Любовь Осиповна! — отметил я. — А псевдоним — «Л. Осипова». Это должна быть Караханова!»
Но поднялась не черноволосая красавица. Встала та маленькая большеглазая женщина, что куталась в платок в углу.
Она вышла из комнаты так быстро, что я и не успел толком разглядеть ее. Лишь и запомнилось — маленькая да большеглазая.
5.
Снова увидел я ее через несколько дней в рыбном магазине. Она стояла в очереди у кассы вместе с высокой худой девочкой лет тринадцати, тоже большеглазой. Девочка была повыше Карахановой.
Они получили чек, Караханова торопливо просеменила к очереди возле прилавка и отдала чек стоявшему там мужчине — красивому, седому, в сдвинутой на затылок кепке.
— Возьмешь два кило карасей, — сказала она. — И балычка я тут полкило отбила. А мы с Лялькой — в мясной… Потом зайдешь за нами, хорошо?
Седой мужчина кивнул и проводил взглядом Караханову и худенькую девочку, которые вышли на улицу. А потом он сложил в сетку мороженых карасей, завернутый в синюю бумагу балык и тоже направился к дверям.
Все это было очень буднично, обыкновенно, по-семейному. И казалось невероятным, что эта маленькая, озабоченная, укутанная в платок женщина окружена какой-то тайной и представляется опасной даже таким могучих людей, как редакторы областных газет.
6.
Журналистская судьба переменчива — через год уехал я в другую область, так и не узнав ничего об этой женщине. Никто сам не рассказывал. Не допытываться же…
А в пятьдесят шестом, через несколько месяцев после двадцатого съезда, вернули меня в тот же сибирский город, на старое мое место книжного редактора. Вернули твердым обещанием квартиры… И в первые же дни увидел я в редакции областной газеты Караханову… Она снова работала в отделе культуры и быта, и печатала свои статьи теперь без псевдонима, и все так же куталась в пуховый платок, и тихо, торопливо семенила по редакции — маленькая, большеглазая, темноволосая.
Теперь нам пришлось общаться, потому что я занимался критикой и нередко, как редактор, рекомендовал ей стихи молодых поэтов, которые у нас в издательстве пройдут в сборниках лишь через несколько месяцев. Она тоже рекомендовала нам некоторых авторов и всё говорила о книжке по истории местного театра, которую осталось лишь сложить да притереть главы. Многое написано, материалы всю жизнь собирала…
