Хиле повезло, затхлая волна легко вдавила его внутрь, а вот бритого смяли на пороге, и Хиля, уже вжатый в кормовую стенку, слышал его вопли.
Бабки лезли в автобус. Когда дышать стало трудно, водитель решил, что пора и закрыл дверь.
Бабки устраивались, распределяя между собой сидячие места по критерию нездоровья. Но поскольку молодых в автобусе было мало, бабки рубились только между собой, выясняя, кто моложе и на ком еще «воду бочками можно возить».
— Подвинься, корова, — говорили одни из них. — Ишь, ляжки-то разворотила.
— Сама корова, — отвечали другие. — Проститутка еленская.
— Твой дед у меня мешок комбикорма украл!
— Да мой дед твоему деду в рот насрал!
Хиля устроился на рюкзаке, на ступеньках задней двери, и его не трогали. Он прижимал к себе удочки, думал о клеве и осторожно, одними глазами, оглядывался.
Бритый парень висел на ручке дверного люка, лохматого не было видно, а экзистенциальные субъекты в синих робах мирно спали на передних сиденьях, доказывая, что чудеса случаются ежедневно.
— Отправляемся, — объявил водила.
Автобус натужно тронулся, бабки дружно вздохнули и как-то разом приобрели на удивление благостный вид. Хиля прижимался к двери и глядел в щель, бабки глядели в окна.
ПАЗик прокатился сквозь город, перевалил через Новый мост и углубился в лес, до Свинкина было минут сорок и ни одной остановки. Старухи заскучали.
Хиля заскучал тоже: в щель ничего, кроме зеленого мельтешения, не было видно. Сначала он пел про себя песни, представлял во всех подробностях мопед «ЗиД», потом это ему наскучило, а потом он допустил непростительную ошибку — взял и поймал спикировавшего ему на колено слепня. Слепень зажужжал в кулаке, Хиля поднес кулак к уху.
— Отпусти муху, хулиганье, — сказала сидевшая напротив старуха. — Тебя чему в школе учили?
Хиля вздрогнул и выпустил слепня.
— Сначала мух мучают, потом и людей станут, — сказала ее соседка. — У моей сватьи такой вот тоже растет…
Хиля покраснел, а окрестные старухи посмотрели на него с интересом.
— На рыбалку собрался, — сказала старуха сзади. — Шел бы лучше работать!
— Где уж им, будут они работать! Им бы дурью маяться.
— Я вот с десяти лет в няньках и сейчас полы мою!
— Они сейчас все наркоматики, — сказала передняя бабка. — Очиститель нюхают.
— Я не наркоман, — сказал Хиля, и это была его вторая ошибка.
— Какой гаденыш! Еще и огрызается! Твоя как фамилия? Не Крапов?
— Крапова я знаю, тот черненький, а этот рыжий какой-то!
— Приезжий, наверное. Приехал из города к бабушке, они там все такие, все наркоматики!
