После этого он сложил руки и погрузился в глубокую задумчивость. Судя по его красивому и умному лицу и одежде, с которой все еще стекала вода, мы приняли его за человека интеллигентного. Поэтому его поведение нас очень удивило.
«Не будем делать поспешных заключений, — подумал я. — Странное поведение незнакомца можно приписать душевному потрясению, которое он пережил, очутившись в волнах. Не надо беспокоить его. Его задумчивость вполне оправдывается его необ’яснимым появлением на нашем судне».
Но Гаэтан, видя его совершенно здоровым и негодуя на его поведение, не мог молчать.
— Ну-с. — сказал он со свойственной ему бесцеремонностью, — как делишки? Лучше, а? — И он несколько раз повторил свой дурацкий вопрос, не получая на него ответа.
Незнакомец был, повидимому, удивлен этим странным тоном. Он сравнивал изящную одежду Гаэтана с его грубым обращением и, наконец, соблаговолил знаками ответить, что ему лучше.
«Отлично, — подумал я, — он понимает французский язык; наверное, земляк».
— Вам, однако, повезло, дружище, — продолжал Гаэтан. — А без нас, знаете, вам пришлось бы плохо. Да что вы, спите, что ли? Или рот у вас склеен? Отчего вы ничего не отвечаете?
— Вам где-нибудь больно? — спросил я, оттесняя своего друга от незнакомца, скорее, для того, чтобы избавить его от докучливых приставаний, чем для того, чтобы осведомиться о его здоровьи.
Но спасенный отрицательно покачал головой и продолжал думать. Мои опасения увеличились, и я обменялся с Гаэтаном тревожным взглядом.
— Не хотите ли пить? — спросил я.
Тогда, указывая на меня пальцем, спасенный спросил с каким-то неопределенным акцентом:
— Врач?
— Нет, — весело ответил я, — о, нет.
А так как взгляд его оставался вопросительным, я добавил:
— Романист. Писатель… вы понимаете? — И я следил за выражением лица нашего гостя.
Он довольно приветливо кивнул мне, и потом, мотнув головой, бесцеремонно указал на Гаэтана.
— Я? Я ничего не делаю, — ответил тот со своим дурацким смешком и прибавил, употребляя прозвища, которые я давал ему:
— Бездельник, лентяй, бродяга — вы понимаете?
Я следил за выражением лица нашего гостя и поспешил вмешаться:
— Это — хозяин судна, — сказал я. — Вы у барона Гаэтана Парадоль, который заметил вас в воде. А я — Жеральд Синклер, спутник его в этом плавании.
Но вместо того, чтобы представиться в свою очередь, как я этого ожидал, наш гость проговорил, с трудом подбирая слова:
— Не будете ли добры рассказать мне, что произошло. Я совершенно потерял память в какой-то момент моего несчастья.
