– Бабушка, – бросилась к ней Соня, – его убили, убили! Его убили, бабушка…
– Ну, ну… – слабо бормотала старушка, гладя ее по голове сморщенной рукой, – эх… Я знала, что его больше нет, только тебе не стала говорить… Он мне ночью приснился… как, бывало, мать твоя снится…
– Я тоже поняла, – сквозь слезы ответила девушка, – его голуби ужасно волновались… Никогда они так не курлыкали…
Больше всего Басаргин боялся того, что Опалин заведет сейчас какую-нибудь неуместную речь в духе того, что суеверия – вздор и полагаться на них нельзя, или начнет с апломбом вещать о том, что животные ничего не чувствуют, а сны ничего не значат. Но как бы ни думал помощник агента угрозыска, мысли свои он оставил при себе и не мешал женщинам выплакаться. Остро чувствуя, что он тут совершенно лишний, Басаргин сделал несколько шагов по комнате. Он нет-нет да бросал взгляд в окно, за которым на грядке тосковали подсолнухи, свесив золотые головы. Бело-рыжий кот сидел, притаившись в траве, – очевидно, только и ждал удобного момента, когда можно будет прошмыгнуть в дом и забраться на чердак.
– Соня, чем занимался ваш брат? – спросил Опалин, когда девушка немного успокоилась, отлепилась от бабушки и стала искать платок.
– Чем он мог заниматься? Работал, – вздохнула Соня. – В слесарной мастерской.
Бабушка отряхнула пыль со стола и двинулась к двери, мелко переступая.
– Поставлю самовар, – сказала она и вышла.
– Ваш брат слесарь, значит, был?
– Ну да.
– А подробнее можно? Слесари ведь разные бывают.
– Он хороший был слесарь, – ответила Соня с несчастным видом. – Рукастый! Любую деталь мог выточить. На работе его хвалили… Все ручки в доме – его работа. И замки тоже…
– Замками он тоже занимался?
– Ага. Замки, ключи, все, что хотите. Я же говорю, он хороший был… – Она готова была снова заплакать, и Басаргин отвел глаза.
– Вы сказали: «Она не доведет его до добра», – негромко напомнил Опалин. – Вы имели в виду кого-то конкретного?
– Да. Ее Норой зовут, – ответила девушка с отвращением, вытирая платком щеки.
– А она кто?
– Не знаю. Шляпка у нее модная, в кольцах ходит. Я ее только один раз видела. Мы всегда все рассказывали друг другу, а о ней он мне ничего не говорил. И вел себя странно… Я чувствовала, что что-то не так. У него секреты от меня появились… Он ее карточку доставал и насмотреться не мог…
– Давайте сюда карточку, – сказал Опалин. – Или он ее с собой носил?
– Нет. Она в его вещах должна быть.
Соня сорвалась с места и метнулась в другую комнату. Волей-неволей Опалин и Басаргин последовали за ней. Стол с несколькими номерами «Красного рабочего», стул, кровать, перед ней вышитый половичок. Соня отчаянно стала рвать ящики из пазов – они не поддавались. Она сломала ноготь, но выдрала один ящик, затем другой, опрокинула на кровать и стала перебирать содержимое. Галстук, коробка от дорогих папирос, несколько фантиков, бритвенный прибор, зеркальце к нему, всякие мелочи. Никаких фотографий – ни одной. Изменившись в лице, Соня стала разворачивать и трясти газеты.
